Если завтра в поход

Невежин Владимир Александрович

Несмотря на наличие пакта о ненападении с Германией, было ясно, что уже одна идеологическая непримиримость советского и нацистского режимов предопределяет неизбежность вооруженного столкновения между ними. Неожиданно быстрая победа Германии над Францией, которая несла реальную угрозу СССР, заставляла советское руководство все чаще задумываться о прочности пакта Риббентропа-Молотова.

Свертывание антифашистской пропаганды

привело к тому, что Третий рейх и германская военная машина перестали выступать в роли врага. Однако с осени 1940 г., когда в советско-германских отношениях стала назревать напряженность, в закрытых пропагандистских материалах начали просматриваться антинацистские и антигерманские мотивы.

Этот процесс сдерживался продолжавшей действовать официальной установкой на «дружбу» с Германией. Военная пропаганда еще не перестроилась, и вермахт не рассматривался в ней в качестве противника.

После того как советско-германские секретные договоренности исчерпали себя, а нового соглашения о разделе «сферы государственных интересов» между СССР и Германией не последовало, Сталин взял курс на подготовку к вооруженному и идеологическому противоборству с ней. С конца 1940 г. в пропагандистских структурах наблюдалась активная деятельность по усилению «мобилизационной готовности», а по сути – по переводу всей пропаганды на военные рельсы.

5 мая 1941 г. он выступил с большой речью на официальной церемонии выпуска слушателей военных академий РККА и на банкете по случаю этого события. К этому времени было принято постановление Политбюро о том, что Сталин берет на себя руководство страной: он сменил Молотова на посту Председателя Совета народных комиссаров СССР.

Вождь в своей речи перед выпускниками военных академий РККА, которая стала по существу «инаугурационной», дал понять, что отныне Германия рассматривается как потенциальный военный противник и следует переходить от мирной политики «к военной политике наступательных действий», а пропаганда должна перестроиться в наступательном духе. Сталинская речь была полна положительных эпитетов в адрес Красной Армии, которая якобы завершила процесс организационной перестройки, перевооружения и технического переоснащения новейшими средствами борьбы. В то же время Сталин стремился показать отставание вермахта от требований времени, заключавшееся, по его мнению, в проявлении «зазнайства, хвастовства, самоуспокоенности».

Сталинские

указания немедленно были положены в основу начавшейся политико-идеологической кампании под «лозунгом наступательной войны». Под руководством ЦК ВКП(б) Главное управление политической пропаганды РККА приступило к подготовке проектов пропагандистских директивных и инструктивных материалов, предназначавшихся для личного состава Красной Армии. В них проводилась мысль о необходимости всесторонне готовиться к войне, в любой обстановке действовать наступательным образом, а при необходимости, взять инициативу нападения на противника, т.е. на Германию, на себя. Однако это вовсе не свидетельствует, что СССР хотел выступить в роли агрессора, как пытаются доказать некоторые историки и псевдоисторики (например, В. Суворов).

Задачи, изложенные в проектах директивных и инструктивных документов ГУППКА, доводились до сведения заинтересованных лиц, еще до их официального утверждения воплощались в пропагандистской деятельности. Эта тенденция особенно наглядно просматривается при ознакомлении не только с архивными материалами, но и при чтении открытой периодической печати мая-июня 1941 г.

Комплекс выявленных источников позволяет сделать вывод, что в этот период полным ходом велась пропагандистская подготовка к «справедливой, всесокрушающей наступательной войне». Данный вывод приобретает большую актуальность: ведь некоторые исследователи говорят об отрицательной реакции Сталина на выдвинутое в середине мая 1941 г. Наркоматом обороны и Генеральным штабом РККА предложение о нанесении упреждающего удара по германским войскам, сосредоточивавшимся для нападения на СССР. В то же время нет ни одного свидетельства того, что советский лидер наложил запрет на развертывание пропаганды в антигерманском, наступательном духе. Явный зазор между «оборонительными» (судя по исследованиям большинства историков) установками военного руководства и «наступательным» настроем, распространявшимся пропагандой, является очевидным.

Однако начавшаяся в мае 1941 г. новая политико-идеологическая кампания оказалась незавершенной, поскольку была прервана нападением Германии на СССР. Пропагандистские наступательные лозунги, под которыми она разворачивалась, в конце июня 1941 г. в условиях германской агрессии сменились на сугубо оборонительные.