Если завтра в поход…
Шрифт:
Вместе с тем в 1-м томе истории Великой Отечественной войны едва ли не впервые в советской историографии была предпринята попытка критического переосмысления некоторых негативных тенденций, имевших место в процессе идеологической подготовки СССР к войне. В частности, отмечалось, что в условиях, когда «советский народ настойчиво боролся за мир», в пропагандистской работе наблюдалось «скатывание на пацифистские позиции», «смазывалось» различие между войнами справедливыми и несправедливыми. [31] Далее, критиковались настроения «легкой победы над врагом», распространившиеся накануне 22 июня 1941 г., и указывалось, что подобные взгляды пропагандировались в некоторых произведениях литературы и искусства предвоенного периода (в частности, назывались книга Н. Шпанова «Первый удар», кинофильм «Если завтра война» и др.). [32] Наконец, утверждалось, что в советской пропаганде якобы «ошибочно» характеризовался тыл возможного противника, считалось, что он является непрочным, а также не придавалось должного значения объяснению мотивации действий солдат
31
Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Т. 1. С. 424-435.
32
Там же. С. 434.
33
Там же. С. 435.
В целом же авторы раздела об идеологической работе ВКП(б) рисовали в монографии «Великая Отечественная война…» идиллическую картину того, какой она должна была быть по представлениям большевистского руководства. И якобы лишь неназванные лекторы и пропагандисты «нарушали» эту идиллию. Сама Коммунистическая партия в работах историков 1960-х гг. представлялась непогрешимой и непререкаемой. В итоге, если следовать логике авторов 1-го тома «Истории Великой Отечественной войны…», не оставалось никаких причин для пессимизма: «Несмотря на некоторые недостатки в идеологической работе (в другом случае они были названы „серьезными недостатками“. [34] – В.Н.
34
Там же. С. 434.
), Коммунистическая партия добилась в предвоенные годы больших успехов в идейно-политическом воспитании советского народа». [35]
В конце 1950-х – начале 1960-х гг. стали появляться первые обобщающие работы, специально посвященные системе воспитания личного состава РККА. Но они отличались малой информативностью, субъективным подходом к изложению темы, излишней декларативностью суждений. Эти работы стали по существу своеобразной иллюстрацией идеологических установок КПСС о том, что в предвоенные годы не только красноармейцы и командиры, но и все советские люди воспитывались в духе преданности коммунистическим идеям. [36]
35
Там же. С. 435.
36
Конюховский В.И. Борьба Коммунистической партии за укрепление Красной Армии (1921-1941 гг.). М., 1958; Кузьмин Н.Ф. На страже мирного труда (1929-1940 гг.). М., 1959; Идейно-политическая работа КПСС на фронте (1941-1941 гг.). М., 1960 и др.
Подобного рода схематизм при изложении фактов и событий, связанных с процессом идеологической подготовки СССР к войне и определением роли в нем большевистской пропаганды, сохранялся в советской историографии в течение десятилетий, хотя в период так называемой хрущевской «оттепели», когда на первый план выдвигалась задача разоблачения «культа личности Сталина», продолжали предприниматься попытки их критической переоценки. Эта тенденция проявилась, в частности, при анализе негативных явлений в политической подготовке Красной Армии, которые были вскрыты после финской кампании 1939-1940 гг. [37]
37
Никитин Е.Ф. Деятельность Коммунистической партии по укреплению Советских Вооруженных Сил в предвоенные годы (1939 – июнь 1941 г.). Дис… д.и.н. М., 1965. Т. II. С. 452-457.
Следующий этап советской историографии избранной темы – 1965-1985 гг. Безудержная критика «культа личности Сталина» сменилась на этом этапе массированной идеологической кампанией, направленной против «очернительства» и «дегероизации» военной истории, в том числе – событий кануна 22 июня 1941 г. Однако инерция хрущевских «разоблачительных» установок еще давала о себе знать в историографии. Так, Ю.П. Петров верно указывал на важность сталинских выступлений второй половины 1930-х – начала 1940-х гг. как основополагающих в политико-воспитательной работе с личным составом РККА. Однако, во многом исходя из сложившейся в условиях развенчания «культа личности Сталина» политической конъюнктуры, историк негативно оценивал данное обстоятельство. Петров категорически утверждал, что в 1940-1941 гг., накануне войны с Германией, советским вождем давались неверные оценки военно-политической обстановки.
Поскольку сталинские указания немедленно «переносились в печать и в политико-воспитательную работу в войсках», констатировал он, в советской пропаганде накануне германской агрессии «преобладал мирный тон, не разъяснялось коварство политики империалистических государств…». В войсках «почти ничего не говорилось о наиболее вероятном противнике – вооруженных силах фашистской Германии, которые в это время энергично готовились к нападению на СССР…». По мнению Ю.П. Петрова, названные недостатки в пропагандистской деятельности стремились по собственной инициативе подвергнуть критике секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов и руководство Главного управления политической пропаганды Красной Армии (ГУППКА). Петров даже представлял дело таким образом, что исключительно ГУППКА являлось застрельщиком и инициатором пропагандистских кампаний в войсках накануне нападения Германии
38
Петров Ю.П. Партийное строительство в Советской Армии и Флоте. Деятельность КПСС по созданию и укреплению политорганов, партийных и комсомольских организаций в вооруженных силах (1918-1961 гг.). М., 1964. С. 335-336.
Г.Д. Комков писал, что, с одной стороны, в предвоенные годы руководство большевистской партии являлось определяющим фактором в воспитании «всех трудящихся сознательными, активными участниками исторического процесса», для нее якобы была характерна «правдивость в освещении грозящих стране опасностей». С другой стороны, Комков указал на некие «извращения марксистских взглядов по вопросу о характере войн» в идейно-политической работе, а именно: проповедь «пацифизма», распространение «неправильных взглядов», заключавшихся в недооценке потенциала враждебных СССР государств, преувеличении слабости тыла его вероятного противника. Все это, по мнению Комкова, отнюдь не могло содействовать «подготовке к трудностям войны», мешало «бдительно следить за происками внешних врагов».
Ответственность за появление подобного рода негативных тенденций возлагалась историком целиком и полностью на лекторов, писателей, драматургов, кинематографистов.
Коммунистическая партия, априори непогрешимая, как следует из его аргументации, «решительно выступала против путаницы» в вопросах пропаганды, и, в частности, «восстановила (sic. – В.Н.) ленинское учение о войнах справедливых и несправедливых». Однако, в конечном счете, из-за преобладания «неправильных взглядов», навеянных пропагандистским аппаратом, в общественном сознании стали господствующими «неоправданные настроения». В результате, как следует из работы Г.Д. Комкова, для многих советских людей «вероломное нападение гитлеровской Германии на СССР» оказалось полной неожиданностью. [39]
39
Комков Г.Д. Идейно-политическая работа в КПСС в 1941-1945 гг. М., 1965. С. 54, 61, 62.
Вышеизложенные утверждения, во-первых, представляются некорректными, что объясняется главным образом слабой изученностью проблемы в тот период. Во-вторых, в них сквозит исключительно негативное отношение к Сталину и в то же время не учитывается та политическая обстановка, которая оказывала серьезное влияние на советскую историческую науку на исходе хрущевской «оттепели».
Между тем во второй половине 1960-х гг. через соответствующие структуры ЦК КПСС до ученых и преподавателей вузов гуманитарного профиля были доведены новые задачи, исходя из которых следовало полностью отказаться от акцентирования внимания на негативных фактах, раскрывавших с той или иной степенью полноты причины, приведшие СССР и Красную Армию к поражениям лета 1941 г. Теперь было необходимо «перестроиться» и сосредоточиться главным образом на доказательстве того, что Советский Союз «имел громадное превосходство над любой капиталистической страной» и лишь неблагоприятные объективные обстоятельства привели к неудачному для него началу войны против Германии. [40]
40
Кулиш В.М. Указ. соч. С. 295-296.
Новые идеологические установки оказали существенное влияние на процесс пополнения источниковой базы исследований по названной тематике. С одной стороны, продолжали выходить в свет тщательно отредактированные, прошедшие строгую цензуру мемуары участников событий [41] и документальные сборники о партийно-политической работе в Красной Армии в предвоенные годы. [42] С другой стороны, в обобщающих печатных трудах активнее стали использоваться архивные материалы, содержавшие новые фактические данные о системе партийно-пропагандистских органов, о постановке идеологической работы в войсках накануне войны против Германии. [43] Однако эти факты подбирались таким образом, чтобы не давать повода для критических оценок и выводов.
41
Рытов А.Г. Рыцари пятого океана. Изд. 2-е, испр. М., 1970; Краминов Д.Ф. В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939-1945 годы. М., 1980; Бурцев М.И. Прозрение. М., 1981; Мазуров К.Т. Незабываемое. Минск, 1984; Сапожников Б.Г. Готовность советских востоковедных кадров к защите Родины // Оружием слова. Статьи и воспоминания советских востоковедов. 1941-1945. М., 1985. С. 11-38 и др.
42
Партийно-политическая работа в Красной Армии: Документы. Июль 1929 г. – май 1941 г. М., 1985.
43
История второй мировой войны, 1939-1945: В 12 т. Т. 3. М., 1974. С. 395-407; Партийнополитическая работа в Вооруженных Силах СССР (1918-1973 гг.): Ист. очерк. М., 1974; Бокарев В.П. Исторический опыт КПСС в подготовке кадров политработников армии и флота (1921-1941 гг.). М., 1983; Идеологическая работа в Вооруженных Силах СССР: Историко-теоретический очерк. М., 1983; Клочков В.Ф. Красная Армия – школа коммунистического воспитания советских воинов, 1918-1941. М., 1984 и др.