Если завтра война
Шрифт:
Ладно, с этим вопросом пока разобрались. Сейчас пришло время задуматься о гораздо более серьёзных и насущных проблемах. Например, таких как удержание в тайне от остального мира исчезновения целого региона. По данным, полученным от ведомства Червоненко, харьковчане, несмотря на использование глушилок, не гарантировали того, что в первые дни после переноса кто-то из местных радиолюбителей не связался с западными странами. Хотя просочившаяся информация и должна была казаться фантастичной и бредовой, но если информация и дальше будет бесконтрольно уходить наружу, то западным разведкам всё-таки придётся сложить два плюс два и принять наличие у СССР целой области из будущего как должное, и уже в соответствии с этим строить дальнейшую политику. А это в планы товарища Сталина совсем не входило. Иосиф Виссарионович,
Следующим проблемным вопросом было обеспечение условий карантина - не хватало всего, от людей до самой банальной колючей проволоки. Ладно ещё Пилипко предоставил людей для охраны новоявленной границы, но дело было в том, что просто физически за столь короткий срок не получалось блокировать область - местные жители из приграничных сёл как из 1940 года, так и из 2008-го практически беспрепятственно могли ходить друг к другу в гости. С каждым днём возможностей для этого было всё меньше, но полностью пресечь контакты пока не удавалось. Дошло до того, что внучка побывала дома у своей бабушки, которая была младше её.
Но и этот факт не являлся самой большой головной болью Лаврентия Павловича. Более всего внимания сейчас уделялось составлению союзного договора между СССР и Харьковом. Эта была та проблема, над решением которой сейчас бились лучшие дипломаты. Загвоздка заключалась в неопределённом статусе свалившейся как снег на голову области. Идеальным выходом, по мнению Берии, было признание территории пришельцев закрытой территориально-административной областью. Но и здесь были свои подводные камни - из-за того, что Харьков являлся ключевым транспортным узлом, полностью блокировать область не представлялось возможным, да и это было бы невыгодно в экономическом плане. С другой стороны, повышался риск утечки информации в третьи руки. Так что, каждый шаг должен быть обдуман и взвешен не один раз. Берия просто не имел права на ошибку и понимал, что должен балансировать по тонкой грани, с одной стороны которой была необходимость взятия под контроль и советизации попаданцев, а с другой понимание того факта, что это должно пройти наиболее мягко - от вооружённого конфликта пострадают все. Нет, большой войны харьковчанам, конечно, не выдержать. Но, произойди что, без большой крови не обойдётся. У всех ещё был свеж в памяти урок финской войны и числа потерь, которые понесла Красная Армия. Да и не нужно было военное столкновение с Харьковом. Ведь кроме того, что погибнет большое количество народа, что в теории ещё можно было пережить, увеличиваются шансы на то что в ходе операции будут уничтожены невосстанавливаемые артефакты и сам факт переноса станет известен всему миру.
– Ладно, надо сделать небольшой перерыв, - Лаврентий Павлович отложил бумаги, снял пенсне и устало потёр переносицу. Затем вызвал секретаря и приказал принести стакан чаю.
Ожидая, пока чай заварится, Берия несколько раз прошёлся по кабинету, задумавшись о всём том, что о нём стали говорить после ареста. Картина получалась неутешительная - слишком многие отреклись от него, как только представилась такая возможность.
– Лаврентий Павлович, ваш чай, - раздался голос секретаря, держащего в руках поднос с гранёным стаканом в подстаканнике.
Берия поблагодарил лейтенанта и, усевшись на своё место, отхлебнул горячий обжигающий напиток и вернулся к своим невесёлым мыслям.
Практически единственным, кто не отрёкся от наркома, был его сын Серго, написавший в девяностых годах книгу, в которой оправдывал отца. А ведь были ещё те, кого он считал друзьями, и кто после расстрела наркома обвинил его во всех смертных грехах начиная от измены Родине и заканчивая совращением чуть ли не тысяч женщин. Если бы он только мог… но Сталин однозначно дал понять, что пока не стоит принимать меры. Но Лаврентий Павлович ничего не забудет, и как только пройдёт Большая война, он расправится с ними со всеми.
Немного успокоившись и взяв себя в руки, нарком подумал, что Сталину пришлось ещё тяжелее - тяжело сознавать, что твой сын спился, а дочь
Видимо, всё же, не всё благополучно в Датском Королевстве, раз уж самые близкие люди проклинают и предают анафеме, как только им представляется данная возможность. Так может, во всём этом нет никакого смысла? Ведь есть же выход - табельный ТТ лежит в ящике стола. Всего один выстрел, и не будет никаких проблем. Нет, так нельзя. Это будет проявлением трусости и предательством по отношению ко всем. Раз уж богом или судьбой представилась возможность всё переиграть, то стоит воспользоваться ею до конца. И сделать всё возможное, чтобы в этот раз не повторился декабрь пятьдесят третьего года.
Москва. 1 июля 1940 года
Старший майор госбезопасности Константин Алексеевич Кожухов с самого утра находился в приёмной главы своего Наркомата Лаврентия Павловича Берия.
Нельзя сказать, что Кожухов не догадывался, почему он находится. Наоборот - всё говорило о том, что цель, с которой его вызвал Берия, связана с совсем недавно свалившейся на головы граждан СССР целой областью из будущего.
– Эх, жаль, что я раньше научной фантастикой не интересовался, - подумал майор, - глядишь, почитывал бы Беляева того же самого и легче в голове уложился сам факт прямых контактов с потомками. Ну да ладно, раз уж это произошло, то никуда не деться. И нужно работать дальше.
– Товарищ Кожухов, - прервал мысли майора секретарь, - проходите, товарищ Берия вас ждёт.
Константин Алексеевич прошёл в кабинет наркома, окинув взглядом комнату, в которой ему до этого приходилось бывать всего пару раз - всё так же стоял Т-образный стол, обитый зелёным сукном, та же настольная лампа с зелёным абажуром, папки с бумагами лежащие на столе, портрет Дзержинского на стене, кожаный диван, несколько стульев и дверь, ведущая в комнату отдыха. Хозяин кабинета сидел на своём рабочем месте и читал какой-то лежащий перед ним машинописный документ.
– Здравствуйте, товарищ Кожухов, - произнёс Берия, подняв голову и сверкнув в свете лампы стёклами пенсне.
– Здравствуйте, товарищ народный комиссар, - ответил Кожухов, пожимая руку.
– Присаживайтесь, - сказал Лаврентий Павлович и, не дожидаясь, пока майор усядется, с ходу взял быка за рога, - товарищ Кожухов, как вы знаете, 22 июня к нам из будущего перенеслась Харьковская область с кусками соседних регионов. Вскоре после переноса нами, при участии коллег из Харькова, - обтекаемо сказал нарком, - была создана специальная комиссия, занимающаяся проблемами путешествий во времени, - тут Берия позволил себе усмехнуться, - сами понимаете, что срок прошёл небольшой, и комиссия существует всего неделю и то, большей частью на бумаге. Но, - нарком выдержал паузу, - нашим учёным уже удалось кое-что выяснить. Сначала мы считали, что мир, из которого прибыл Харьков, является будущим нашего мира. Тем не менее, некоторые факты заставили нас сомневаться в этой гипотезе. Вероятно, вы уже догадываетесь, зачем я вас вызвал, тем не менее, я озвучу ваше задание. Вы возглавите особый отдел, который займётся поиском расхождений между нашими мирами, а также установлением точных причин бифуркации. Это научный термин такой. Более подробно можете прочесть о нём в кратком отчёте, находящемся в папке, - не очень понятно пояснил Берия, но майор переспрашивать не стал.
– Для облегчения задачи, ваш отдел получает права доступа как к нашим архивам, так и к архивам Харькова. Вот возьмите это досье.
– Берия передал Кожухову пухлую папку с документами, - здесь приведены уже известные нам расхождения в нашей истории.
– Но, судя по тому, что здесь написано, эти люди должны были находиться в Харькове в момент переноса, - сказал Кожухов, после того как бегло ознакомился с содержимым папки.
– Вот именно. И вы должны выяснить, почему их там не было. И я настоятельно рекомендую начать с первого человека в списке. Мы, конечно уже начали предпринимать шаги по спасению его жизни, но не следует отбрасывать возможность, что уже слишком поздно для каких-либо медикаментозных препаратов.
– Я вас понял, товарищ Берия. Теперь мне хотелось бы выяснить, кто входит в мой отдел.