Если желания не сбудутся
Шрифт:
– Сами не управимся, надо кого-то позвать.
– А кого?
– А кого найдем. Эти-то небось от жары где-нибудь на воздухе дрыхнут, тащи сюда двоих. Муху тащи, там сил много, а мозга мало, а полоумному кто поверит?
Точно, надо позвать Муху – одного из местных бомжей, их тут десяток постоянно трется, прихлебателей. Но и польза от них тоже есть: если надо что-то сделать тяжелое или неприятное или просто лень, надо только поставить этому отребью внятную задачу, и они сделают. А не сделают – в тот же день вылетят из старой сторожки, что на восточной оконечности
– Тянем.
Муха и его приятель Буца взялись за одну веревку, а они с напарником – за другую.
– Идет, поднажмем.
Они выволокли гроб из ямы и сели на землю.
– Все, ступайте.
Буца толкнул Муху, тот нехотя поднялся и поплелся вслед за приятелем.
– Вот народ, оба в стельку пьяные.
– А зачем они нам тут трезвые? Утром и не вспомнят ничего, а если и вспомнят – подумают, что приснилось.
– Это если вообще будут думать, что не факт. Муха – дурачок совсем, и Буца ума невеликого. Это тебе не Палыч, тот рубит фишку на лету. Я кино видел, там…
– Достал ты со своим киноманством, совсем отупел от этого дерьма! Давай откроем, да и хватит на сегодня. Яма, смотри, чистая, чуток стенки выровнять – и готово. Лопату дай-ка мне и присвети.
Крышка хорошо сохранилась, гроб выглядит как несгораемый шкаф. Металлические петли и обитые металлическими полосами углы и края делают его похожим на кованый сундук.
– Вот незадача, лопату некуда вставить, хорошо пригнано! Ага, нашел… Помоги мне, поднажмем…
– Лопата сломается.
– Не сломается, осторожно нажимай.
Крышка затрещала и начала отходить. В сыром воздухе, пахнущем прелой землей, поплыл сильный аромат тления.
– Ну, ты подумай! Сто тридцать лет прошло, что там может до сих пор гнить?!
– А ты помнишь фильм «Мумия» с Брендоном Фрейзером? Ну, самый первый, где они с Иви только познакомились. Так они в гробнице нашли саркофаг, в котором была мумия, которая продолжала разлагаться. Проклятие египетское такое наложено было, там почти все умерли, пока этого колдуна обратно в гроб загнали. Может, и здесь…
– Я тебе говорю: ты реально сдурел уже с этими фильмами!
– Ну а что, все же сходится!
– Нажимай, поддается уже…
Крышка отошла с тяжелым низким скрежетом и звуком ломающегося дерева.
– Все-таки дерево подпортилось за столько лет.
– Итить-колыхать…
В гробу, поднятый на высокую подушку, лежит священник или монах. Черная ряса выглядит как новая, на ней блестит тяжелый золотой крест, в иссохших пальцах – драгоценные четки, длинная белая борода выглядит странно отдельно от лица, вместо которого скалится череп.
– Не прикрыли ничем, с чего бы это?
– А ты сюда глянь.
Крышка гроба изнутри исцарапана, и напарники придвинулись ближе друг к другу.
– А ты говоришь – с ума я сошел. Все как в фильме, его заживо похоронили, он, наверное, был колдуном, точно тебе говорю!
– Вот ты дурак! Я в Интернете читал,
– Сам поднимай…
– Да не ссы, лопатой подними, кто тебя заставляет руками за него хвататься! Смотри-ка, а это что?
Под подушкой виднеется книга, и подушка совсем легкая, приподнять ее просто.
– Это не Библия, и не Евангелие, и вообще не религиозная книга, судя по картинкам. И по-латыни написано. Странно, что на могиле нет указаний, что похоронен священник, и почему здесь его похоронили? Тут актрис закапывали да прочую шушеру, совсем квартал был непрестижный, а такой крест, что у него на шее, должен был принадлежать очень высокому церковному иерарху.
– Так что за книга-то?
– Не знаю. Давай поройся у него в карманах, может, еще чего найдется.
– Да ну его.
Луна, до этого светившая во все свое круглое лицо, теперь зашла за тучи, набежавшие невесть откуда, поднялся ветер, и потянуло зябкой сыростью, а запах тлена стал невыносимым.
– Он сгнил полностью, одни кости и борода, что ж так воняет?
– Грузим на тачку и двинули.
Свет фонаря выхватил из тьмы сваленный на землю камень с надписью:
Корнелий Качинский
1796–1899 от Р.Х.
Забвенье – свобода.
– Старикан больше ста лет проскрипел, в немалых церковных чинах был, видать, а закопали его среди лицедеев и нищих – что ж такое он сделал?
– Ну так южную часть кладбища, где аристократы гробниц понастроили, еще восставшие матросы перекопали, а сюда никто не сунулся, что с актрисок чахоточных взять, купцы их содержали живых – ради удовольствия телесного, а с мертвых-то проку нет, хоронили не так чтоб пышно, сам понимаешь. А вот этого, конечно, зарыли тут не зря, что-то он наколобродил при жизни. Ведь тут и земля могла быть неосвященная, в Европе, например, актеров и вообще не хоронили в освященной земле, знаешь?
– Нет, впервые слышу. Откуда ты все это знаешь? И что это за дискриминация по профессиональной принадлежности?
– Книжки умные читаю, это тебе не дерьмо киношное. Ремесло считалось низким, а дамы были синонимом проституток, только что без желтых билетов. Ну, что глядишь? Проституткам выдавались такие удостоверения – «желтые билеты» назывались, что-то вроде прописки, чтоб можно было их как-то учитывать и контролировать. Актрисы же считались в обществе где-то совсем недалеко от дам полусвета, так сказать, потому что практически все были содержанками купчишек разных, а кто почище, то и аристократов богатых кадрил. Но сословие было тогда весьма презираемое, а смертность была среди них высокой из-за нездорового образа жизни, плохого питания и беспорядочных половых связей. И что здесь делает наша балерина – понятно, негде ей было приземлиться, кроме как здесь, а деда этого тут не должно быть, по идее.