Если женщина хочет…
Шрифт:
Ехать домой или попробовать заглянуть, что там делается, за шелковыми «маркизами»? Олег Данилович кинул окурок в расползшийся днем от теплого солнца сугроб и вышел из машины. К вечеру немного подморозило. Олег перешел к библиотеке, хрустя ледком на мелких замерзших лужицах, и постучал в дверь. Ответа не последовало. Всмотревшись, Олег заметил стрелку, указывающую на кнопку звонка, а заодно разглядел за большими стеклами, за шелковыми шторами надежную решетку, которая повторяла изящные изгибы «маркизы» и при поверхностном осмотре была почти незаметна.
Надавив на
— Добрый вечер, проходите.
Олег Данилович вошел в библиотеку. Впечатление было по сравнению с утренним совсем иным. Занавешенные окна создавали уют. Людмила, и так всегда выглядевшая моложе своих лет, в вечернем свете смотрелась диктором информационных программ областного телевидения.
— Людмила, я тут проезжал…
— Мимо.
— Да. И решил спросить…
— Об Илье.
Людмила смотрела на Олега, сияя вечерней улыбкой. Это было приятно.
— Чай будешь?
Олег задумался, хочет он чаю или не хочет, но Людмилы рядом уже не было. Она выглянула из зала абонемента.
— Иди сюда, посидим на кухне. Знаешь, я тебя сегодня сразу узнала, но повод для возобновления знакомства, согласись, не самый приятный, да и прошлые воспоминания тоже… не сладкие.
Он шел на ее голос. За директорским кабинетом коридор закончился метра через два, но в стене оказалась еще одна дверь и сразу за ней длинный коридор вправо.
— У нас здесь остатки фондового отдела, списанные и двойные экземпляры держим. Две комнаты мы сдаем в аренду ребятам с рынка, они там цветы хранят. А вот кухня.
Пройдя между облезлых от времени стен, Олег вошел в библиотечную кухню. Два года назад о такой мечтали все «новые русские». Итальянское дерево, латунные обводки по периметру, подсветка и красивая посуда. В следственном отделе районного отделения милиции кухня занимала четыре квадратных метра: посеревший дешевый стол, три стула, а на ободранной стене — полка с банками сахара и чая. Грязный электрический чайник иногда мыли — на 8 Марта и День милиции. А в этой кухне все блистало чистотой.
— Тебе чаю или кофе?
— Водки.
Олег сказал это по наитию. Появилось желание внести диссонанс в идеальный женский мирок.
Людмила Михайловна
Она слегка улыбнулась. В освещенном нутре холодильника много чего стояло, в том числе и литровая бутылка водки. Людмила достала ее, прихватила ветчину. Ногти сверкали новым розовым маникюром.
Выставив на стол еще несколько закусок, Людмила села за длинный стол.
— Садись, Олег. Ты хотел поговорить.
Ей было странно видеть его растерянным. Он всегда был настолько в себе уверен…
Семь лет назад он пришел в их семью, ее и Бори, единственного сына. Он тогда прошел в большую комнату и встал посередине. Произнеся длинный монолог о том, как безнравственно поступил Борис с его
Борис, наоборот, по ходу обвинительной речи расслабился и даже заулыбался. Выслушав Олега Даниловича, он задал ему два или три вопроса, Людмила потом не смогла их вспомнить, а Борис отказывался повторить. Но это касалось Ольги, ее отношения к жизни, что-то из области идеального мужа и семьи.
Олег начал кричать, покраснел, тогда Борис встал и попросил перестать пугать маму. Олег Данилович вспомнил о существовании Людмилы и взглянул на нее с брезгливостью. Людмила заплакала. Борис вскочил и сказал Олегу Даниловичу, что тот после развода с женой мало занимался дочерью, был вечно занят, а теперь изображает из себя любящего отца, толком не разобравшись, что, собственно, нужно Ольге. Он думает так реабилитироваться? А вот Борис считает, что Ольге он совсем не нужен, и если сейчас волевым путем объединить их судьбы, то сначала будет не очень счастливым только он, а попозже несчастными будут все.
Людмила пыталась выяснить, не беременна ли неведомая ей Оля. Оба мужчины зашипели на нее и попросили не вмешиваться. Людмила махнула рукой и ушла на кухню пить чай. Она включила погромче черно-белый телевизор и собралась посмотреть начавшийся фильм, но через десять минут на кухню пришел Борис и объявил, что гроза миновала. Следователь выдохся и отбыл выяснять дополнительные данные по делу своей запутавшейся в показаниях дочери.
Года через полтора-два после этого скандала Людмила проходила свидетельницей по делу об ограблении квартиры ее приятельницы, тоже библиотекаря. В квартире брать было практически нечего, поэтому грабители в сердцах разбили стекла в мебели и нагадили на кухне, оставив записку: «Живете в нищете, а теперь будете еще и в дерьме». Видимо, очень обиделись из-за маленького навара.
Людмила тогда не смогла сказать ничего толкового, как и все остальные свидетели. Ее сын, студент четвертого курса МГУ, в родном городишке появлялся редко. Да и дочка Олега Даниловича уже училась в Петербурге на стоматолога. Конфликт решился сам собой и без жертв с обеих сторон.
Следователь проявил демократизм и напоил в своем кабинете расстроенную свидетельницу чаем. Именно тогда Олег Данилович узнал, сколько Людмиле лет — а она была его ровесница, — и поразился, как молодо может выглядеть женщина.
Он слышал, что архивариусы, смотрители музеев и научные сотрудники — в общем, люди, живущие в неспешной, запыленной временем атмосфере, сохраняются лучше других. Но, насколько он помнил, внешне это проявлялось после пятидесяти. А перед ним тогда сидела сорокалетняя женщина, выглядевшая на тридцать пять, не больше. Сейчас Людмила Михайловна выглядела так же, совершенно не изменилась.
— Хорошо выглядишь.
— Спасибо. Мне ежедневно приходится убирать половину библиотеки, а это немало, считайте, бесплатная физкультура плюс качественная еда с живыми витаминами.