Если

Джонс Н. Г.

Она ласково мне улыбнулась. Она знала, чего я хотел, но сейчас не время просить второй шанс. Я бы хотел заслужить ее возвращение. Я бы хотел, чтобы она действительно поверила, что я ее больше не оставлю.

— Это все, чего я когда-либо хотела для тебя.

Как только новая повязка была обернута, она поцеловала мою руку.

— Так лучше? — спросила она.

Я ничего не мог поделать с собой. Я притянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй был нежным, сладким. Этой ночью мы не зайдем дальше этого поцелуя.

Она прижалась своим лбом к моему, и слезы вернулись вновь.

Я понимал этот тип горя. То как он будет казаться неподвижным, но затем он вырвется из тебя еще до того, как у тебя появится шанс остановить его.

— Я просто хочу исчезнуть, — плакала она.

— Я не позволю этому случиться, Бёрд. Я больше никогда не выпущу тебя из виду.

36 глава

Бёрд

Хотела бы я сказать, что помню многое о поминках и похоронах Джордана, но все было, как в тумане. Я помню только то, что Эш всегда был рядом. Он всегда присутствовал, словно воздух, необходимый, но не навязчивый. Его присутствие дало мне силы пережить те тяжелые дни. Но именно в дни после похорон было сложнее всего. Когда мне пришлось постараться и узнать, как начать жить без моего лучшего друга.

Это произошло так внезапно. Мы не успели подготовиться или попрощаться. Смерть Джордана даже не осознавалась вплоть до того, пока мы его не похоронили. И когда это произошло, я чувствовала, что каждое мгновение каждого дня я пыталась двигаться вперед по зыбучим пескам. И чем сильнее я старалась, тем глубже тонула.

Эш был рядом. Он обнимал меня на полу ванной, пока я плакала. Он слушал меня, когда мне нужно было поговорить, а иногда он сидел со мной в полной тишине. Он был моей силой, когда мне казалось, что я не смогу собрать свою.

Я познакомилась с мамой Эша на похоронах его отца. Я узнала, от кого он унаследовал свои мудрые глаза. Обстоятельства, при которых мы встретились, были далеко не идеальны, но она была любезной, учитывая ситуацию. Она также настояла на том, чтобы Эш как-нибудь привел свою «подругу» на ужин, как любая любопытная мама.

Когда мы вернулись в мою квартиру после похорон его отца, Эш был молчаливым. Но эта тишина не была умиротворенной. Я чувствовала, что внутри него что-то бушует. Вещи, которые он боялся показать мне.

Он хотел быть сильным для меня, но я должна была позволить ему быть слабым. Я должна быть той, кто позаботится о нас.

Эш пошел на кухню, налить себе немного воды, и я последовала за ним. Он наполнял стакан, стоя ко мне спиной. Я подошла к нему сзади и прошептала:

— Это нормально, грустить, Эш. Тебе не нужно скрываться от меня.

Он перестал наполнять стакан и осторожно отставил кувшин на стойку. Затем он развернулся, не моргая, он смотрел прямо в мои глаза, но при этом он боролся из последних сил.

Я смотрела в его зеленые глаза, обрамленные бледно-розовым цветом, подчеркивая случившееся горе и нежно гладила его по щеке.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, Эш. Позволь мне помочь тебе. Позволь мне отблагодарить тебя.

Я обняла его и почувствовала два больших вздоха, когда

он отпустил свои слезы. Он обнял меня, словно я была единственной вещью, способной удержать его на плаву.

Ашер не скрывал своих чувств за загадочными формулировками, чтобы позже наказать себя. Он рассказал мне обо всех своих сожалениях, своих страхах. Он рассказал мне все, его кошмары, где смерть его сестры превратилась в мою. Он рассказал мне о том, как он испугался, что снова сорвется. Как он боялся того, что однажды лекарства перестанут помогать, или отнимут у него синестезию. В каком он был ужасе от того, что его отправили в больницу, и обо всех подробностях его первого срыва.

Тогда я и осознала, что Эш повзрослел. У меня наконец-то был весь Эш. Не только его кусочки. Весь он.

***

Через две недели после смерти Джордана, я отправилась навестить Тревора. Он был родом из Сан-Франциско, что означало его семья была рядом, помогая ему, но Анна теперь была также и моей ответственностью. Тревор и Анна были моей семьей.

Пока меня не было, Эш отправился к своей маме на семейную встречу. Когда он рассказал мне о своих планах, это вызвало первый проблеск радости в моей душе после смерти Джордана.

Я подъехала к их загородному дому. Моему сердцу было больно, зная, что я не услышу громкого смеха Джордана в его гостиной, и что меня не встретят у двери одним из его медвежьих объятий, который включал в себя дополнительное вращение. Я принимала свое время с Джорданом как должное. Это так легко сделать, когда думаешь, что у тебя есть все время мира с этим человеком.

Я позвонила в звонок и услышала шум за дверью, включающий в себя лай собаки и крик Анны.

— Это Боуди!

— Привет, красавица, — сказал Тревор, распахнув дверь. На его лице была улыбка, но я могла видеть и мешки под глазами от слез и недостатка сна.

— Привет, красавчик, — сказала я в ответ. Это была наша с ним шутка, поскольку Тревор действительно был чертовски великолепен.

Мы обнялись, но, в отличие от наших обычных приветствий, это объятие затянулось. А затем они превратились в крепкие объятия, когда мы оба заплакали. Тревор был окружен семьей на протяжении всех похорон, и это был первый раз, когда мы с ним были одни. Джордан почти всегда был рядом с нами, и это сделало его отсутствие более ощутимым.

Мы проплакали несколько минут, но потом, я заметила маленькую Анну, растерянно смотрящую на нас. Этой бедной маленькой девочке пришлось многое пережить.

Я вытерла слезы и опустилась на колени:

— Привет, мой маленький цветочек, — сказала я, целуя ее в лоб. Она смотрела на мои волосы, будто была загипнотизирована, и завивала их вокруг своих пальчиков. Она всегда была очарована моими волосами.

Я подарила ей поцелуй Эскимоса. Анна мягко обхватило мое лицо своими ручками. Мое лицо было просто лицом тети Бёрди, которое целовало ее, смеялось с ней, танцевало с ней. Она не видела моих шрамов.

Мы расположились на их заднем дворе, наблюдая за тем, как Анна играет в своем миниатюрном игровом комплексе.