Эсперанса

Райан Пэм Муньос

Исабель спросила сонным голосом:

— А в Мексике у тебя были праздники?

— Да, — прошептала Эсперанса, выполняя обещание рассказать Исабель о своей прошлой жизни, — большие званые вечера. Однажды мама организовала вечер на сто человек. На столах были кружевные скатерти, хрусталь, фарфор и серебряные канделябры. Слуги стряпали целую неделю…

Эсперанса продолжала, вновь переживая те моменты прежней жизни, когда деньги текли рекой и они могли позволить себе непомерные расходы. Но почувствовала облегчение, когда поняла, что Исабель уже спит. Услышав историю Марты и ее

семьи, она ощущала чувство вины, рассказывая о том, какой богатой была ее собственная жизнь в Агуаскальентесе. Эсперанса все еще не спала, когда вернулась мама. Свет, просочившийся из другой комнаты, был достаточно ярким, чтобы она могла увидеть, как мама расплетает и расчесывает волосы.

— Тебе понравился праздник? — спросила мама.

— Я скучала по своим друзьям, — сказала Эсперанса.

— Я понимаю, как тебе тяжело. А знаешь, по чему скучаю я? По своим платьям.

— Мама! — воскликнула Эсперанса и засмеялась.

— Ш-ш-ш, — сказала мама, — ты разбудишь Исабель.

— Я тоже скучаю по своим платьям, но мне кажется, что они нам здесь не очень-то нужны.

— Это так. Эсперанса, и ты знаешь — я тобой горжусь! Ты уже многому научилась! — Эсперанса сильней прижалась к маме, и та продолжала: — Завтра мы поедем в церковь в Бейкерсфилд, а потом зайдем в магазин «У Чолиты». Жозефина сказала, что в нем торгуют разными сладостями. И мексиканскими тоже.

Они лежали тихо, прислушиваясь к дыханию Исабель.

— О чем ты собираешься молиться в церкви, Эсперанса? — спросила мама.

Эсперанса улыбнулась. Раньше они с мамой часто так говорили об этом перед сном.

— Я поставлю свечку в память о папе, — сказала она. — И помолюсь о том, чтобы Мигель нашел работу на железной дороге. Я попрошу Богоматерь помочь мне заботиться о Лупе и Пепе, когда Исабель пойдет в школу. И помолюсь, чтобы у меня были кокосовые конфеты с красной полоской. — Мама тихо засмеялась. — Но больше всего я буду молиться, чтобы Абуэлита поправилась, смогла забрать свои деньги из банка дяди Луиса и приехать к нам. — Мама погладила Эсперансу по голове. — А за что ты будешь молиться, мама?

— Я буду молиться за все, что ты сказала, и кое-что еще.

— За что же еще?

— За тебя, Эсперанса, чтобы ты была сильной, что бы ни случилось.

СЛИВЫ

Пока они шли к автобусной остановке, Исабель перечисляла, что Эсперансе следовало сделать:

— Сначала уложи Пепе, а когда он заснет, положи Лупе рядом. Иначе они начнут играть и никогда не заснут. И еще — Лупе не ест бананы.

— Я знаю, — сказала Эсперанса, поудобнее устраивая Пепе на бедре.

Исабель предала ей Лупе и поднялась в желтый автобус. Она села на свободное место и помахала из окна. Эсперанса подумала, что уже не знает, кто волнуется больше — она или Исабель.

Эсперанса с трудом несла обоих детей назад. Слава Богу, Исабель уже помогла ей накормить и одеть их. Она усадила малышей на одеяло на полу, дала им кубики и игрушки, потом положила бобы в большую кастрюлю на плите. Гортензия приготовила их раньше с большой луковицей и несколькими зубчиками чеснока и объяснила Эсперансе, что их надо время

от времени помешивать и тушить на слабом огне, доливая воду. Она помешивала бобы и смотрела, как играли Пепе и Лупе. «Вот если бы меня видела Абуэлита! — думала она. — Она бы мной гордилась»:

Потом Эсперанса стала искать, чем кормить детей на обед. На столе стояла миска с созревшими сливами. Она подумала, что они достаточно мягкие. Она взяла несколько слив, вынула косточки и размяла вилкой. Малышам очень понравилось, и они просили еще и еще после каждой съеденной ложки. Эсперанса размяла еще три сливы, и они проглотили все до последней капли. Она позволила им наесться вдоволь, пока они не начали шуметь и тянуться к бутылочкам с молоком.

— На сегодня обед закончен, — сказала Эсперанса, вытирая их личики и с благодарностью думая о том, что скоро наступит время дневного сна. Она поменяла их мокрые подгузники, помня все указания Жозефины и Исабель. Затем она уложила Пеле с его бутылочкой, а когда он уснул, пристроила рядом с ним Лупе, легла сама и задремала.

Проснулась она от плача Лупе и отвратительного запаха. Коричневая жидкость текла из подгузника малышки. Эсперанса взяла ее на руки и отнесла в другую комнату, чтобы не разбудить Пепе. Она поменяла ей подгузник, скатала испачканный в комок и положила у двери, чтобы потом отнести в туалет. Когда она положила Лупе назад, Пепе сидел в кроватке в таком же состоянии. Она поменяла подгузник и ему. Уложив малышей в кроватку, Эсперанса бросилась в туалет, чтобы прополоскать пеленки. Затем она снова побежала к дому.

На этот раз она почувствовала другой запах. Бобы! Она забыла долить в кастрюлю воды. Открыв кастрюлю, она увидела, что на самом дне бобы подгорели. Эсперанса добавила воды и тщательно их размешала.

Малыши плакали и не засыпали. Оба снова испачкали подгузники. Ком у дверей рос. Должно быть, они заболели, испугалась Эсперанса. Может быть, они подхватили простуду или что-то не то съели? Совсем недавно они были в порядке. Что же они сегодня ели? Только молоко и сливы. «Сливы!» — простонала она. Должно быть, они оказались слишком тяжелой пищей для их желудков.

Что давала ей Гортензия, когда она сама была маленькой и болела? Эсперанса попыталась вспомнить. Рисовый отвар! Но как она его готовила? Эсперанса поставила кастрюлю на плиту и всыпала в нее кружку риса. Она не знала, сколько воды следует влить, но помнила, что Гортензия продолжала добавлять воду, пока рис не становился мягким. Она налила воды побольше и сварила рис. Затем слила воду и остудила его. Потом села с детьми на пол и давала им по чайной ложке рисового отвара весь день, отсчитывая ровные промежутки времени. Наконец пришла Исабель.

— Что случилось? — спросила Исабель, когда увидела гору подгузников у двери.

— Им стало плохо из-за слив, — сказала Эсперанса, кивая на тарелку, в которой она готовила сливовое пюре.

— Ах, Эсперанса! Они же слишком маленькие, чтобы есть сырые сливы! Все знают, что малышам их надо варить, — огорчилась Исабель.

— Но я — не все! — воскликнула Эсперанса. Она опустила голову и закрыла лицо руками. Пепе залез к ней на колени, счастливо гугукая.