Есть такой фронт
Шрифт:
…Один из летних дней сорок третьего года. Гремит артиллерийская канонада. А он, сержант Ипатов, вместе с ротой стрелков, крепко держа автомат, идет на штурм безымянной высоты западнее Смоленска. С вершины этой высотки строчит пулемет, летят мины. Но это не останавливает наших бойцов. Падают убитые, раненые, а те, кто не выпустил из рук оружия, с возгласами «ура!» идут на врага. Кричал и он во весь голос, посылая по гитлеровцам свинцовые очереди, с неистовством бросал гранаты. Вот взята первая траншея. И с новой силой гремит победное
«То было в открытом бою на фронте, — думал Александр. — А здесь… здесь иной, но тоже фронт…» Шелохнулись ветви, зашуршали листья. Что это? Вспорхнули птицы и стаей понеслись над кустарником. И снова тихо-тихо.
Не ослабляет внимания Ипатов. Прислушивается к каждому шороху идущий рядом Лебедев. Оглядываясь вокруг, они вышли на берег речки. А на противоположном берегу черным силуэтом вырисовывалась старая водокачка. Ипатов и Лебедев шагнули в воду и перешли речку вброд. За стеною кустов — большая развесистая ива. Приблизились к ней.
— Кто-то здесь был, — определил Ипатов. — И, кажется, совсем недавно.
— Да, следы свежие, — подтвердил Лебедев.
На примятой траве валялись пустые консервные банки, бутылки от спиртного, крошки хлеба, клочья бумаги.
— Опоздали мы, — с досадой прошептал Лебедев.
— Не торопись с выводами, — поднял сосредоточенные глаза Ипатов.
— Предлагаешь ждать?
— Пока что уйдем отсюда, а позже вернемся, — решил Ипатов.
…По сигналу, напоминающему крик кукушки, собрались все бойцы. Пошли кустарником по берегу реки за старую водокачку. А когда стало совсем светло, направились к развесистой иве. И снова, как первый раз, бойцы окружили кустарник, а два лейтенанта тихо прочесывали кусты. Вдруг Лебедев тронул Ипатова за плечо. Прошептал:
— Слышишь храп?
Прислушались. Между кустами за несколько метров от ветвистой ивы спали двое. Один вытянулся, как колода, положив взлохмаченную черноволосую голову на автомат. Второй лежал на боку, напоминая огромного набухшего червяка.
— Сашко, — обратился Ипатов к своему тезке Лебедеву. — Незаметно подкрадывайся, вытащи автомат и хозяина его бери на себя. Я возьмусь за второго.
Завязалась схватка. Черноволосый, крепкий, рослый детина — Чумак, лишившись автомата, тигром бросился на Лебедева и от злости зарычал, как дикий разъяренный зверь:
— Стреляй, Сойко! Стреляй!
Но тот, вскочив как ошпаренный и обдав Чумака лютой бранью, метнулся в кусты. Пуля, посланная Платовым, пробила полу кожанки главаря банды, но он исчез из виду. Бойцов вблизи не оказалось. А Ипатову надо было выручать друга. Чумак уже успел подмять под себя Лебедева. Одной рукой бандит крепко прижимал его к земле, а другой пытался вытянуть какой то предмет. Наверное, нож. Ипатов, не раздумывая, бросился на бандита. Схватка длилась недолго…
Время за полночь. В комнате горит свет. Спать Ипатову не хочется. Ходит он из угла в угол, насупленный, угрюмый.
После первой встречи в сельсовете Ипатов часто встречался с Филимоном Лисовичем, который всегда был озабоченно весел. Однажды слышал, как Филимон, держа за руку свою дочурку, напевал:
Туман яром котиться, Краще жить нам хочеться…Говорил своей малютке: «Вырастешь, Марийка, в Москву вместе поедем, посмотрим кремль, поклонимся Ленину…»
Нет, не пришлось съездить Филимону в Москву. Розы и маки положили люди на свеженасыпанную могилу, А он, лейтенант Ипатов, и несколько бойцов после выстрелов, оборвавших жизнь активиста, два дня бродили по лесу. Искали убийцу из шайки Сойко. Где только не ходили, где только не искали — все напрасно.
И сейчас жгучая досада не давала покоя. Завтра воскресенье. Уже давно он не отдыхал, и усталость давала о себе знать. «Что поделаешь — такая служба, — успокаивал сам себя. — Вот, может, завтра удастся поехать с Лебедевым на рыбалку…»
…На фоне зеленого луга поблескивает речка Быстрица. А тут, около водокачки, вода разлилась озером. Густая трава будто шелком окаймляет берега. Ипатов и Лебедев расположились вблизи заядлого любителя-рыбака Степана, которого в Лужке за молчаливость прозвали тихим.
— Клюет, дядя Степа? — спросил Ипатов.
Молчание.
— Дядя Степа, много уже поймали?
— Тихо, рыбу испугаете, — прошептал Степан.
— А у меня берет! Смотрите, какая рыбина попалась! — и Лебедев вбросил добычу в маленькое ведерко.
Степан молча вытащил из воды удочку — крючок оголенный.
— Давайте, дядя Степа, я наживлю, — предложил Ипатов.
Степан молча передал леску с крючком.
— Готово! Бросайте! Теперь обязательно возьмет!
Разговорился Степан лишь когда рыбачить закончил. Затягиваясь самокруткой и собирая рыбацкие снасти, он, будто между прочим, сказал:
— Знаете ли вы о том, что прошлой ночью два бандита приходили за Семеном Котиком? Хорошо, что успел выскочить из хаты… Убежал в поле, затем на водокачку и не возвращается оттуда.
— Интересно, кто же эти бандиты? — как будто про себя сказал Ипатов.
— Говорят, дело рук Тигриса, — прошептал дядя Степа.
— Да, о его грязных делах слухом земля полна. Пуля по нему скучает, — промолвил Лебедев.
Дядя Степа как-то враз оживился, посмотрел вокруг, а затем еле слышно прошептал:
— Вы бы, хлопцы, куда следует заявили: прячется он в одной хате на окраине села, там у них явочная квартира…
Ипатов и Лебедев расстались с дядей Степой добрыми друзьями. А возвратившись домой, сразу же пошли к Журавлеву. Рассказали о том, что слышали на рыбалке.