Есть такой фронт
Шрифт:
…Бандиты привели чекиста в лес. И вдруг Уланов остро почувствовал зов жизни. Хотелось еще раз увидеть Клаву, детей, друзей. Пронзительно остро пахли сосны. «Земля моя! Я твоя песчинка… твой нерв… твоя кровь…»
Уланова распяли на большом дереве, обложили хворостом. Боялся ли он смерти? Нет, он старался не думать о ней. Он уже не чувствовал боли в размозженных руках. Перед мысленным его взором предстал светлый солнечный день Первого мая. Москва… Он на Красной площади… Вот она вдруг расцветает красными маками… А вот они с Клавой, взявшись за руки, идут
Пламя пылало под ним сильно и ярко, оно поднималось все выше, лизало мощные плечи, грудь, сильные мускулистые руки. Но из пламени, ярче пламени, вдруг вспыхнули яростным огнем прекрасные человеческие глаза.
— Будьте прокляты, изверги! Да здравствует… коммунизм!
Прошли годы, давно канули в Лету «бородачи» и жалкие их прихлебатели. Много раз прорастала земля хлебами, травами и цветами. Много раз приносили в дом радость натруженные руки хлебороба. Родились дети, они стали юношами, которые нынче фиолетовыми вечерами целуют счастливые девичьи губы. И Федор Уланов, так просто и сильно любивший свою землю, сам стал ее частицей — стал зерном в пшеничном колосе, каплей росы на зеленых ветвях.
В тех местах, где погиб чекист, звонкоголосые пионерские дружины соревнуются за право носить его имя. В городе Турке появилась улица имени Федора Уланова. Живут его сыновья и дочь — с улановской кровью в жилах.
ЕВГЕНИЙ КЛИМЧУК
ВЫСТРЕЛА НЕ БУДЕТ
ТРОЕ ДУМАЮТ НАД ПИСЬМОМ
Под лучами мартовского солнца с красных крыш сползал последний рыжеватый снег. В город вступала весна, пьянящая, всемогущая. Весна всегда приносит хорошее настроение, а с ним — новые мечты, желания, планы…
Мысли Ивана Ивановича оборвал требовательный телефонный звонок.
— Слушаю!
— Товарищ полковник! Это капитан Середа из Мостиски. Разрешите прибыть. Необходимо доложить лично вам, — долетело из трубки.
Начальник райотдела Комитета государственной безопасности капитан Середа — опытный чекист. Он зря беспокоить не станет. Что же произошло?
— Приезжайте!
Начальник отдела управления КГБ по Львовской области полковник Иван Иванович Чубенко пригладил волосы, тронутые сединой, и сел за бумаги.
Прошло немного времени, и в кабинет вошел сухощавый, подтянутый капитан Середа. Он сразу же начал докладывать:
— Три часа тому назад на станции Мостиска в экспрессе Варна — Бухарест — Варшава у пассажира Романа Григулы таможенники нашли золотой перстень с бриллиантом… в объективе фотоаппарата. Григуле предложили сойти с поезда, чтобы внимательнее проверить его багаж. Он было возражал, спорил, но пошел. Золота, других драгоценностей больше найдено не было…
— Обождите, товарищ Середа, — перебил полковник. — Значит, безосновательно оскорбили пассажира Григулу,
— В кожаном чехле транзистора «Селга» у Григулы обнаружено письмо на польском языке.
— Письмо изъяли? — полковник слегка придвинулся к Середе.
— Нет. Вот фотокопия. После проверки Григула на несколько минут отлучился, а один из таможенников решил послушать звучание «Селги»… и обнаружил письмо, которое сразу же передал нам. Григула об этом не знает.
Полковник углубился в фотокопию документа. Какой-то Янек писал своему дяде. Благодарил за полученные известия и подарки, за новый адрес. Он просил организовать дальнейшую переписку через друзей в Польше, рекомендовал присмотреться к «сестре Лесе», с которой Янек когда-то учился в гимназии. О себе автор сообщал, что работает, как и раньше, «на пользу общего дела», но, к сожалению, дети теперь не те и уже давно перестали слушаться родителей. И все же он, несмотря на трудности, не теряет надежд на будущее. Ожидает племянницу, которую очень хочет увидеть. По его мнению, она могла бы приехать в гости как туристка в июле или августе. Он был бы очень полезен племяннице… Обычное письмо. Сколько таких пишут ежедневно? Для простого глаза — ничего интересного, подозрительного в письме нет. Но адресовано оно в город Нюрнберг…
— Солдатенштрассе, 84, Андрею Шусту! — многозначительно подчеркнул Середа. — Вот почему я и хотел доложить лично.
— Да, снова Шуст, — медленно выговорил полковник…
Для обоих не было секретом, что адрес подставной и используется американской и западногерманской разведками в качестве «почтового ящика» для переписки с бывшими оуновскими головорезами на Украине. Знали они и человека, стоящего за никчемным пьяницей Шустом.
— А обратный адрес указан? — спросил полковник.
— Да. Варшавский. Вымышленный. На письмо надо было только приклеить марку и опустить в почтовый ящик в Варшаве.
— Значит, письмо предназначено К-3, «референтуре связи с краем», а точнее Ивану Паськевичу. Григула… Кто он такой? Вы поинтересовались?
— Ему 44 года, — четко, но спокойно докладывал Середа. — Работает бухгалтером на одном львовском заводе. В Польшу едет третий раз по приглашению сестры. Она в Зеленой Гуре живет. Вот пока что все…
— Когда Григула должен выехать в Польшу?
— Завтра в четырнадцать тридцать.
Полковник снял трубку.
— Пригласите ко мне майора Панчука! — Посмотрев на письмо, добавил: — Вместе с ним срочно займитесь проверкой личности Григулы. Главное — как можно скорее определить его бывших и нынешних друзей. Нужно разобраться, кто же автор письма, выступающий от имени Янека. Письмо и вправду с начинкой…
Конечно, можно было бы сразу конфисковать письмо, ибо перевозить корреспонденцию за границу запрещается, и приступить к допросу Григулы. Но что бы это дало? Ведь нет никаких гарантий, что он знает Янека, его «дядю», «племянницу». Возможно, он их и не знает, а человек, выступающий от имени Янека, использует Григулу через вторых, а то и через третьих лиц. Нет, это не подходит…