Шрифт:
Следователь
Третий полицейский участок городского управления внутренних дел, сегодня, как и во все предыдущие дни, жил своей привычной жизнью. Звонили телефоны, гудели компьютеры, хлопали двери. Составлялись доклады и отчёты, выписывались ордера и постановления. Изредка раздавался металлический лязг открываемого сейфа – в оружейной выдавалось табельное оружие. В дежурной части, нехотя, но с чувством неизбежности происходящего, принимались заявления от граждан.
Следователь Пётр Сергеевич Л. сидел у себя в кабинете, в очередной раз предаваясь меланхоличным размышлениям – закрывать ли дело и отправлять его в суд, или прислушаться к своему внутреннему голосу, который
– Пётр Сергеевич, доброе утро. У нас вызов, на Ср. Морскую. Опергруппа уже работает – «любила дежурка подпортить начинающийся день!»
– А что там? Криминалисты уже выехали?
– Нет, Вас ждут. Там труп, не насильственный как будто. Криминалистам что передать? Вы с ними?
– Да, выхожу – с надеждой отсидеться в кабинете пришлось расстаться. Он вообще, в преддверии скорого выхода на пенсию, всё чаще ловил себя на этом желании – доработать без беготни, суеты и бесконечных выездов в адреса. Старенький портфель, подаренный когда-то женой, в связи с повышением по службе, и ставший ему верным спутником, как всегда был наготове.
Приехав на место, он увидел невзрачный, ещё советской постройки дом, где до сих пор сохранились коммунальные квартиры. Весь его внешний вид, словно намекал – «ничего хорошего не жди!» Кое-где посыпавшаяся штукатурка обнажала отсыревшие, в тёмных подтёках, плиты. Поржавевшая, в рыжих подпалинах крыша, бессчётное количество раз обожжённая солнцем и умытая дождями, щерилась в небо стволами антенн. Окна, одетые в современный стеклопакет, находились в большинстве, но попадались и старые, деревянные рамы. Скамейки, палисадник – всё как у любого похожего дома. Единственным украшением, немного отличавшим его от собратьев, было масштабное граффити, нанесённое на брандмауэр. Он на мгновение задержался – посмотреть, что там изображено: брутальный мужчина, в костюме и шляпе с широкими полями, типичный гангстер, держащий в одной руке бокал, а другой, прижимающий к себе красотку в длинном, вечернем платье. Та же, гипнотизировала его глаза томным, масленым взглядом, но в её руке, отведённой назад, грозно притаился миниатюрный, дамский револьвер. На фоне серого, хмурого заката угадывались очертания автомобиля – было понятно: уедет кто-то один. Композиция была выполнена в мрачных, чёрно-белых тонах, присущих модному стилю в искусстве и кинематографе, – он попробовал, но не смог вспомнить его название.
Возле парадной, укрываясь под козырьком от нудной мороси, такой обычной в это время года, их уже ждал районный участковый. Скривившись в сторону лифта, он повёл их по лестнице в квартиру на пятом этаже, где было обнаружено тело.
– Лифтам здесь, я бы доверять не стал. Сколько не ремонтировали, а они всё ломаются! – молодой лейтенант смущённо оправдывался, что приходиться подниматься пешком.
Войдя в квартиру, он застал картину совсем не соответствующую ожиданиям – никакой суеты, сопровождающей осмотр места происшествия или опрос свидетелей, не наблюдалось. Оперативники, приехавшие на вызов, развалились – один в кресле, другой на стуле, и пялились в свои телефоны. Судмедэксперт, сидя за столом и ни на что не отвлекаясь, заполнял бланки, быстро бегая авторучкой по бумаге. Один из оперативников, толковый малый по имени Глеб, близко знакомый ему по службе, встал с кресла и, потянувшись так, что звонко хрустнули суставы, стал докладывать.
– Приветствую! Прибыли по вызову, около часа назад. Позвонили, постучали. Пришлось
Тот на секунду оторвался от своей писанины и махнул рукой в подтверждение: «что да, ничего заслуживающего внимания» – Всё так и есть. Прижал пистолет к груди и выстрелил. Смерть наступила мгновенно!
– Также, на столе, обнаружена предсмертная записка! – оперативник протянул ему, сложенный пополам, лист бумаги.
– Хорошо, спасибо. А личность погибшего? – он на секунду развернул лист, но потом, передумав, убрал его в портфель.
– Да, в бюро, на полке, найден паспорт на имя Сергея Ивановича С. Визуальное сходство с фотографией в паспорте полное. Регистрация по этому адресу. Рядом лежало разрешение на оружие. Наградное! – Глеб почему-то отвёл взгляд в сторону – Он из наших. В отставке.
– Ну вот. А ты говоришь ничего интересного! От кого поступил вызов?
– От соседа из квартиры напротив. Возвращался с прогулки, услышал выстрел. Говорит – испугался, зашёл к себе и сразу в «02» позвонил. Мы его пока домой отправили. Позвать?
– Нет, не надо. Позже сам зайду! – он решил всё же оглядеться для начала.
Комната, в которой они находились, служила для хозяина основным местом обитания. Обставлялась она, видимо, в давние времена – вся мебель была громоздкая и основательная, не лишённая претенциозности, но кое-где уже потёртая, поцарапанная и требующая ремонта. Угол у входа полностью занимал огромный гардеробный шкаф, вдоль одной из стен располагался сервант, а напротив него диван-раскладушка, находящийся сейчас в разложенном положении, с неубранным постельным бельём. Между сервантом и диваном, посередине комнаты, стоял большой, круглый стол. На столе, не застеленном никакой скатертью и покрытым изрядным слоем пыли, находился открытый, но выключенный ноутбук, лежали блокнот, с замусоленными страницами и заложенным в нём огрызком карандаша, и старенький, ещё кнопочный мобильник. Здесь же, одна на одной, стояли грязные тарелки и белая кофейная чашка, тоже не мытая. Присутствовал в комнате и телевизор, на тумбочке, возле окна. Окно же было завешено плотными, тёмными шторами, мало пропускавшими дневной свет. Уже упомянутое бюро, с открытыми ящичками, завершало обстановку.
На диване лежал сам, теперь уже бывший, хозяин. На нём был надет домашний халат, подвязанный поясом, ноги же, торчавшие из под халата, были голые: ни носков, ни тапок. Левая рука покойного была вытянута вдоль тела, правая, которой он держал пистолет, безвольно откинулась с дивана на пол. Орудие самоубийства лежало тут же, на ковре. Вся сложившаяся картина говорила о том, что человек принял добровольное решение уйти из жизни. Поза его была спокойна и расслаблена. Вот только лицо вносило явный диссонанс в это предположение. Выражение на нём, даже сквозь посмертные судороги, прямо кричало о невероятном страдании, о мучениях, перенесённых перед смертью. Складывалось ощущение, что несчастный, долгое время, был угнетаем каким-то неизлечимым недугом, приносившим ему жестокие боли.
Он прошёлся по комнате. Ковровое покрытие, с островками проплешин и обтрёпанное по краям, хотя всё ещё достаточно толстое, заглушало шаги. Стены были обклеены давно не менянными, бумажными обоями, когда-то яркими и имевшими презентабельный вид, но со временем выцветшими и потерявшими остатки свежести. Везде, на всех предметах, лежала пыль. Стекло в серванте было заляпано отпечатками пальцев, книги не стояли упорядоченно – корешками наружу, а были навалены вповалку, как попало. Пол тоже не отличался чистотой – кое-где валялись обрывки бумаги, нитки, а под столом и хлебные крошки. Липкое пятно на одном из стульев – видимо, что-то пролили, а вытереть, так и не удосужились. Уборка здесь явно была не в почёте. Но вот пустых бутылок, из-под алкоголя, традиционных спутников таких жилищ, он нигде не увидел.