Естественный отбор
Шрифт:
От скрипа голоса пришельца, толпа отшатнулась к противоположной стороне островка, оставив атамана разбираться с ситуацией. Прозор был крещен, но он же был он и славянином. Узрев старика, как и остальные понял к кому в гости их угораздило заглянуть. Конечно не самая лучшая смерть, но свое он отбоялся давно, терять нечего. Те ли повесят, или вот этот утопит. Не понятно, чего только медлит? Или скучно нежити на болоте живется?
— Да вот думаю, старче, что тебе предложить, чтоб из болота нас вывел, да короткую дорогу до места подсказал.
— Хе-хе! А чего ж тут думать? Небось уже догадался и сам? Ежели нет, то надоумлю.
— Говори.
— Вон у тебя душ сколько, а у меня их почитай
— Меня выведешь. А других? Мне одному с делом не справиться.
— Ну и жадён ты атаман! Ладноть. Уговор.
Покорность обстоятельствам лишает человека воли, он не в состоянии ополчиться против них и не быть ему никогда атаманом, не вертеть людьми по своему разумению, уподобиться смерду и пахать землю. Есть еще коварство загнанного зверя, которое предательски подсказывает оказавшемуся в тупике человеку позорный и жалкий выход, покориться судьбе, авось за него кто-что придумает, упростит задачу и человек не думает о
том, что выход, который он нашел для себя, толкает его в бездну. После первой уступки врагу, человек порой приходит в исступленное отчаяние, утрачивает силу сопротивления и, ступив в гниль трясины, все глубже и глубже опускается на дно. С Прозором так и было, но было это давно. Когда? Уже и не упомнить.
— Уговор. — Оглянувшись, позвал. — Колган!
— Чего, батька?
— Подь сюда!
Человек, на кого был расчет, на то, что умело выполнит поручение, не подведет, не заставит потеть и волноваться, сотворил промах в порученном ему деле. Полагаться на него и дальше, себе дороже. Один раз простишь, во второй раз может случиться, своей головы лишишься. Такой человек опасен. Ну и тот мимолетный взгляд, который не забудешь, решил все. Проводник подошел к атаману, кося глазами на мирно стоящего в расслабленной позе старика. Даже опомниться не успел, как Прозор единственной рукой втолкнул его в объятия дедка.
— Гэр-р-р! Г-э-э!
Прозор отскочил. Спаси господи! Нет, не дедка! Огромных размеров то ли червь, то ли змей, обхватил, толстыми кольцами обвил тело несчастного. Разорвал словно старую тряпку и утащил в бездну. Трясина колыхнулась и раскрывшееся окно затянулось ряской. Время шло, ничего не происходило. Облако сдернулось в сторону и открывшаяся луна осветила фигуру деда, широко скалившегося зубастым ртом из растрепанной бороды. Скрипучий голос промолвил:
— Уговор дороже денег. Пойдем атаман, провожать буду.
Глава 5.
Часто случается, что именно с пустяка начинаются самые важные в мире вещи.
Хорошее нынче выдалось лето, земля давно подсохла, а весенние паводки на реках сошли к привычному уровню воды, и без проливных дождей не поднимались. Днем гридням в доспехе воинском жарко, ночью прохлада заставляет лишь под утро слегка кутаться в мех, не придвигаться поближе к костру. Оно конечно и в походе на землю лапник подсунуть нужно и укрыться, иначе обвеет ветерком, а земля тепло с тела потянет. Пообвыкся Лиходеев, своим средь всех стал. Воины поднесут молодому, весь день бегавшему на посылках у взбалмошной княжны, кусок слегка прожаренной убоины. Няньки добрым словом приветят, опять же боярышни взглядом окинут, словом зацепят, а бояре так и вовсе не замечают, кажется считают пустым местом, а он тому и рад. Тенью прошмыгнет у отдельного костра, там ухо навострит, здесь прислушается к тихому разговору.
— Не хочу, сыт я, дядько Ставр, — мотнул головой,
— Охо-хо, — осуждающе произнес десятник, воин преклонного возраста. — Зовсим сынку оголодаешь в дороге. Воину первое дело поесть от пуза потребно, чтоб сила в теле была. А, ты? Приедем додому, что боярин скажет?
— Все добре будет.
Лиходеев запахнул на себя волчью шкуру мехом наружу, с изнанки подшитую пестрой материей, опять отвлекаясь, глянул в ночную темноту. Средина июля, уже ночи не такие и темные, просто сосны при дороге отбрасывали тень на всю поляну, на которой расположился стан свадебного поезда. Снова думы полезли в голову, никуда от них не убежать. В какое время живет?
Бросил поленце в костер, с интересом наблюдая, как один из языков огня неторопливо и последовательно протаптывает себе дорожку по коре на стволике дровины. Пламя резче полыхнуло, окутало огнем все поленце, в один миг, догнав прожорливого собрата, с аппетитом потрескивая, выпустило в ночную мглу сноп искорок. Рядом у костров разместились воины охранной полусотни. У самого края под лесом, ощущалась плотная масса лошадей, пофыркивающих, издающих сотни разных негромких звуков.
Вспомнились слова напутствия Милорада перед самой дорогой.
«Присматривайся, прислушивайся. Если что, знак волхву подай. Запомни, любой человек имеет свои слабости, он может быть жаден, ленив или властолюбив. Князь всяко дело может взвалить на плечи избранному ним, но этот избранник должен знать, что неусыпное око, всегда смотрит за ним. Вот и смотри».
Пламя костра завораживало, уносило вдаль сознание, заставляло с мыслей соскальзывать в сонливую одурь.
— Караулы проверил. Ночь сегодня обещает быть прохладной. — Как через вату в ушах, заслышал голос Дарослава. — Что молодой?
— Заснул, сердешный. Умаялся за день в седле. Ты бы, боярин, тож лягал. Знаю, за ночь раза три вставать будешь, а завтра уже по Ростовским землям пойдем.
— Ништо, Ставр, до Ростова доберемся, там и отосплюсь.
— Когда это будет?
Показалось, что вот только глаза прикрыл, а дядька уже за плечо трясет.
— Вставай Егор, ясный день на дворе! Возы в поезд вытягивают.
Утренняя свежесть ласкала прохладой не отошедшее от сна тело. Деревья одеты в ярко-зеленое убранство, выстроили по сторонам дороги пушистую изгородь. Мягкая трава стелется по обочинам, наполняя воздух своим запахом. Казалось, выпавшая на траву свежая роса, заставляет распускаться лесные цветы.
Лето — ягодная пора, зайди в лесной бурелом поглубже, пройди его и ты, несомненно набредешь на поляну усыпанную ковром земляники, под деревьями отыщешь костянику, а малина, так она и вовсе выперлась к дороге, ее еще не поспевшие ягоды видны из под листьев. Егор, ехавший на молодой кобылке рядом с возком княжны, окруженном по сторонам охороной, за плотным строем которой понукая лошадей скачет основное воинство, различает на слух как за придорожной стеной ветвей в глубине леса кипит жизнь. В воздухе жужжат дикие лесные пчелы, птицы завели свой веселый концерт, радуясь новому дню. И его мысли витают где-то там, в чаще. Зайди он сейчас в лес, больше чем уверен, нельзя будет пройти, не запутавшись в клейкой паутине между кустами и деревьями. Лошади тащат поезд по наезженному летнику, глухо отбивая копытами по песку дробь. Вот мелькнуло что-то за кустом и пропало. Как будто куст сдвинулся с места, и пересек дорогу впереди! Ха-ха! Это заяц, замаскированный под цвета летнего леса, решил перебраться через дорогу. Просвистевшая справа от Лихого стрела, заставила животное сотворить кульбит через голову и замереть на веки вечные. Молодой боярин Вышезор, явно рисуясь перед высокопоставленной девой, с восторгом прокричал: