Эта безумная Вселенная (сборник)

Рассел Эрик Фрэнк

С востока к ним приближался поезд. Он находился в двух милях от места рельсовредительства, двигаясь со скоростью… полторы мили в час. Космические пехотинцы, разинув рты, десять минут недоуменно глазели на диковинный состав, который за это время успел проехать целую четверть мили.

В воздухе надрывно завыла сирена «Громовержца», и все десять, уже без жалоб на строгое начальство, понеслись к кораблю, хотя такое спешное карабканье по склону не стоило того.

Опасность была сильно преувеличена. Хорошо, что кто-то из десятерых все же

догадался захватить с собой порошок. Позднее Шеллом проанализировал его и объявил, что рельсы сделаны из титанового сплава.

Внушительный и грозный, «Громовержец» замер в ожидании первого официального контакта с копушами. К каждому иллюминатору прилепилось не менее трех землян. На корабле не сомневались, что у подножья холма поезд обязательно остановится и делегация копуш направится к кораблю для переговоров. Никто не допускал и мысли, что поезд может проехать мимо.

Тем не менее поезд проехал мимо.

Поезд состоял из четырех вагонов и не имел локомотива. Трудно сказать, какая сила заставляла крутиться его колеса. Вагончики были почти игрушечными, по высоте они уступали человеческому росту. В каждом сидело два десятка пассажиров — существ с ярко-малиновыми лицами и совиными глазами. Кто-то из них рассеянно смотрел в пол, кто-то — друг на друга, но почему-то никто даже головы не повернул в сторону грозного пришельца из далекого мира, черневшего на вершине холма.

С момента, когда земляне впервые заметили поезд, прошло почти полтора часа. За это время состав сумел поравняться с подножьем холма и поползти дальше.

Коммодор Лей опустил бинокль.

— Вы хорошо их рассмотрели? — ошеломленным тоном спросил он у Паскоу.

— Да. Краснолицые, носы как птичьи клювы и немигающие глаза. У одного рука была слегка высунута из окна. Я заметил, что у копуш тоже пять пальцев, но тоньше наших.

— Поезд ползет медленнее пешехода, — сказал Лей. — Представляете? Даже с мозолями на обеих ногах я смог бы идти быстрее.

Он опять прильнул к биноклю, разглядывая диковинный поезд. Пока коммодор смотрел, поезд успел проехать сорок ярдов.

— Если Бойделл был в здравом уме, называя копуш непобедимыми, вероятнее всего, он имел в виду их особую хитрость и смекалку.

— То есть как?

— А так. Если они не в состоянии взять наш корабль силой, они будут пытаться выманить нас наружу.

— С какой стати нам покидать корабль? — возразил Паскоу. — По-моему, ни у кого еще не появилось безумного желания догнать поезд. Сделать это можно в любую минуту и без малейшего напряжения сил. Честно говоря, я не понимаю скрытого смысла их затеи. Ну, ползут себе с черепашьей скоростью. Так что, мы выскочим из корабля и побежим окружать поезд?

— Тактика отвечает их логике, а не нашей, — заметил Лей. — Возможно, в мире копуш такое ползанье провоцирует атаку. Я сейчас скажу странную вещь, но мне в голову пришла такая мысль. Может, копуши считают нас кем-то вроде волков или бродячих собак? Если тем встречается еле плетущееся

животное, они нападают и разрывают его на куски. Знаете, меня насторожил один эпизод. Уж больно нарочито копуши старались не смотреть на наш корабль. Эго выглядело очень неестественно и подозрительно.

— Вам показалось! — отмахнулся Паскоу, приготовившись возражать.

Лей оборвал его на полуслове.

— Знаю: глупо судить о неизвестной расе по своим меркам. Но, наверное, у всех разумных рас есть в поведении что-то общее. Странно, когда разумное существо имеет глаза и не пользуется ими.

— На Земле, — внес свою лепту Уолтерсон, — у некоторых людей есть руки, ноги, глаза и даже мозги, однако они не пользуются этим богатством. Почему? Потому что они неизлечимо больны.

Ободряемый молчанием Лея и Паскоу, геофизик продолжал:

— Что, если этот поезд курсирует между городом и каким-то санаторием или больницей? Вдруг это специальный поезд, перевозящий только больных?

— Вскоре мы об этом узнаем. — Лей взял трубку интеркома. — Уильямс, как вертолет? Готов?

— Он уже собран, коммодор. Сейчас его заправляют. Через десять минут поднимется в воздух.

— Кто полетит?

— Огилви.

— Скажите ему, пусть полетит впереди поезда и разведает, куда ведут рельсы. Это он должен сделать до облета города.

Повернувшись к собеседникам, Лей сказал:

— Пока мы находились на орбите, Шеллом сделал несколько аэроснимков. Наблюдения Огилви дополнят их.

— Что может быть медленнее медленного? — вдруг спросил стоящий у иллюминатора Паскоу.

— Мне сейчас не до ребусов.

— Если нечто ползет даже не с черепашьей скоростью, а со скоростью улитки, как узнать, что это нечто собирается тормозить? Возможно, у меня разыгралось воображение, однако я заметил, что поезд каждый час снижает скорость. Надеюсь, столь «резкое» торможение не сбросит никого из пассажиров на пол.

Лей пригляделся. За это время поезд проехал менее полумили. Умопомрачительно низкая скорость поезда и легкая близорукость коммодора не позволяли ему проверить, прав Паскоу или нет. Лею пришлось потратить еще четверть часа, прежде чем он согласился с мнением социолога.

Послышалось знакомое тарахтенье вертолетных винтов. Огилви быстро догнал поезд и устремился вперед. Вскоре пластиковая яйцевидная кабина вертолета казалась не более чем росинкой на дереве.

Лей позвонил в отсек связи и приказал:

— Подключите прямую трансляцию. Я должен слышать все донесения Огилви.

Потом он вернулся к иллюминатору и продолжил наблюдение за поездом. Все, кто не спал и не находился на вахте, делали то же самое.

— В шести милях от корабля есть деревня, — раздался в динамике голос Огилви. — Стоит по обе стороны от железной дороги. Еще в четырех милях — вторая деревня, за нею, в пяти милях — третья. Лечу на высоте восемь тысяч футов. Продолжаю подниматься.

Через пять минут пилот вертолета доложил: