Эта безумная Вселенная (сборник)

Рассел Эрик Фрэнк

Приемник заурчал, словно пытался откашляться, а потом раздались пронзительные звуки:

— Пип-пип-уопс! Пип-пип-уопс!

Наверное, ничто другое не смогло бы так быстро нарушить покой роскошных бровей Стива. Могу поклясться, что они добрались до волос, проползли по макушке и притормозили только возле воротника.

— Азбука Морзе, — жалобным голосом капризного ребенка сообщил он.

— Я всегда считал, что азбука Морзе используется на Земле, а инопланетяне с ней не знакомы, — прокомментировал я, — В любом

случае, если это морзянка, ты сумеешь понять сообщение. — Я еще послушал это пронзительное Пип-пиип-пи-и-ип-уопс!»,а потом добавил: — Каждый должен заниматься своим делом.

— Нет, не морзянка, — возразил Стив сам себе. — Но это радиопередача, точно. — Он бы нахмурился, но я не стал ждать, пока Стив вернет брови обратно.

Бросив на меня трагический взгляд, он принялся записывать сигналы.

Пора было готовить скафандры, пистолеты, установки и все остальное, поэтому я поспешил вернуться в оружейную, чтобы заняться своим делом. Когда сгустились сумерки, Стив все еще возился в радиорубке. Эл со своей командой тоже трудился.

Но это продолжалось недолго.

Солнце село, зеленое сияние померкло. Бархатная пелена окутала лес и поляну. Я шагал по коридору в сторону камбуза, мимо комнаты отдыха, когда дверь распахнулась и наружу выскочил зеленый абориген. На его лице отражалось отчаяние, а ноги двигались с невероятной быстротой, словно его ждал приз в тысячу международных долларов.

В тот самый момент, когда из комнаты отдыха раздался крик Миншалла, зеленый врезался в меня. Он вертелся как угорь, колотил меня кулаками по лицу, а ногами пытался оторвать мои конечности от туловища. От худого жилистого тела исходили слабые ароматы ананаса и корицы.

Наконец подоспели остальные, схватили его и принялись уговаривать. Зеленый понемногу успокоился. Его черные глаза с тревогой смотрели на Эла Стоу, говорившего совершенно непонятные мне слова, а руки мотались, точно ветви дерева на ветру. Эл и его помощники успели значительно продвинуться в изучении чужого языка, хотя и не достигли полного взаимопонимания.

Наконец Эл сказал Петерсону:

— Передай шкиперу, что, по моему мнению, Калу нужно отпустить.

Петерсен кивнул и через минуту вернулся.

— Капитан говорит, что он не возражает.

Эл проводил нашего пленника до внешнего люка, что-то сказал ему на прощание и отпустил. Зеленого не пришлось уговаривать, он тотчас спрыгнул вниз. Должно быть, кто-то в лесной чаще был ему должен за набедренную повязку, поскольку пятки так и замелькали. Эл стоял у люка, глядя сияющими глазами в темноту.

— Зачем ты выпустил птичку из клетки, Эл?

Он повернулся ко мне:

— Я просил его вернуться на рассвете. Возможно, так и будет, но я не уверен. Подождем. Мы не успели как следует изучить его язык, но выяснили, что он довольно прост. Мы узнали, что его зовут Кала и он из племени Ка. В племени все имена начинаются на Ка, например Калии, Кануу или Каниир.

— Как в марсианских родах: Кли, Лейдс и Саг.

—

Да, — согласился он, не заботясь о том, что марсиане могли обидеться из-за такого сравнения. — Он также поведал мне, что у каждого человека есть свое дерево, а у мошки — свой лишайник. Я не совсем понял, что он имеет в виду, но Кала заявил, что каким-то таинственным образом его жизнь прервется, если после наступления ночи он не окажется рядом со своим деревом. Это не подлежало обсуждению, он слезно просил его отпустить. Более того, он предпочел бы смерть ночной разлуке с деревом.

— Звучит нелепо. — Я высморкался и улыбнулся пришедшей в голову мысли. — Даже нелепее, чем слова Джепсона.

Эл задумчиво смотрел в темноту, откуда прилетали странные ночные запахи и глухие удары таинственных барабанов, не смолкавшие ни на минуту.

— И еще мы узнали, что во мраке живут существа, более могущественные, чем Ка. Он сказал, что у них много гамиша.

— Чего у них много? — удивился я.

— Гамиша, — ответил Эл Стоу. — Мне так и не удалось понять смысл этого слова. А Кала снова и снова его повторял. Он сказал, что у «Марафона» много гамиша. И что у меня много гамиша. И у Кли Янга. А вот у капитана Мак-Нолти, как выяснилось, мало гамиша. А у Ка его нет совсем.

— И Ка его боится?

— Не думаю. Скорее, относится к гамишу с благоговением. Насколько я понял, все необычное, или удивительное, или уникальное полно гамиша. То, что лишь слегка отличается от нормы, имеет мало гамиша. Наконец, обычное вообще не имеет гамиша.

— Вот тебе и трудности понимания. Все совсем не так просто, как думают некоторые шишки на Земле.

— Да, ты совершенно прав. — Взгляд сияющих глаз переместился на Армстронга, который стоял, прислонившись к артиллерийской установке. — Тебе еще долго караулить?

— До полуночи, а потом меня сменит Келли.

Выбор Келли в качестве ночного дозорного показался мне неудачным. Этот татуированный экземпляр был намертво приклеен к здоровенному гаечному ключу и в любой острой ситуации использовал именно его, а не новомодные лучевые пистолеты или скорострельные пушки. По слухам, он не выпускал из рук этот кусок железа даже на собственной свадьбе, и жена пыталась с ним развестись, утверждая, что гаечный ключ отрицательно влияет на ее душевное состояние. Лично я считаю Келли неандертальцем, случайно перенесенным на множество столетий вперед, в чуждое ему время.

— Мы не станем рисковать и закроем люк, — решил Эл Стоу. — Обойдемся без свежего воздуха.

Вот такие замечания и делали Эла особенно человечным — он мог сказать о свежем воздухе так, словно и впрямь по нему истосковался. Небрежное упоминание о воздухе заставляло забыть, что Эл не сделал ни одного вдоха с того момента, когда старый Кнут Йоханнсен поставил его на ноги и отправил навстречу судьбе.

— Давайте задраим люк.

Повернувшись спиной к темному лесу, Эл сделал несколько шагов в сторону освещенного коридора.