Эта безумная Вселенная (сборник)

Рассел Эрик Фрэнк

— Не жаловался на трудности одинокой жизни?

— Об этом вообще ни слова. Да, рассказал, что месяцев шесть или семь назад туда прилетали какие-то инопланетяне. Зазвали его на обед, щедро напоили и вообще излили на него лавину братской любви. А вскоре по непонятной причине свалили. Говорит, они очень спешили.

— Возможно, торопились куда-нибудь, предполагая натолкнуться на необитаемую планету.

— А может, это мы их подстегнули. Наверное, доперли-таки, что мы находим в семь раз больше необитаемых планет, чем они. Думаю, нашего парня навещали антареанцы. Они до сих пор действуют по старинке. Корабль

находит планету, шлет радостное сообщение домой и сидит на этой планете, как клуша, пока не прибудет армейский контингент. Ожидание растягивается на пять, десять, а то и двадцать лет. И на все это время корабль выведен из активных поисков. Мы действуем по-иному. Скажем, обнаруживает наш корабль планету А. Высаживает там человечка, потом быстро летит к планете В, высаживает там другого человечка, а сам продолжает поиски новых планет. К тому времени, когда ему удается найти планеты С и D, на планету А уже прибывает гарнизон. Самая большая проблема — время, и решается она все тем же древним способом: не терять время понапрасну.

— Ты прав на сто пятьдесят процентов, — согласился Рис. — Однако рано или поздно они должны разгадать нашу стратегию. Удивительно, что они не кокнули этого парня и не объявили планету своим открытием.

— Они видели, как он нажимал кнопку, и потому не осмелились, — сказал Маккечни.

— Кнопку? Какую еще кнопку?

— В том домишке есть кнопка. Когда ее нажимаешь, под синим стеклянным колпаком загорается лампочка.

— Ну и что? Загорается, а дальше?

— А дальше ничего. Просто от нажатия кнопки вспыхивает синий свет.

Рис наморщил лоб, пытаясь уловить смысл в словах второго пилота.

— Слушай, я что-то тебя не понимаю, — наконец откровенно признался он.

— Не ты один. Незваные гости тоже не поняли, потому и поспешили убраться.

— Все равно не понимаю.

— Смотри, для освоения космического пространства любая раса должна обладать достаточно высоким уровнем интеллекта. Согласен?

— Да.

— В отличие от разного рода свихнутых и повернутых разумные существа предсказуемы. Не во всем, но в главном: они всегда действуют разумным образом. Никогда, ни при каких обстоятельствах они не сделают ничего заведомо бессмысленного. А значит, кнопка и синий свет должны обязательно иметь какую-то цель, причем разумную цель.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы обвели антареанцев вокруг пальца с помощью бутафорской штучки и они на нее всерьез клюнули?

— Нет, парень, одной штучкой тут не обойдешься. Знаешь, чем мы их обдурили? Мы подыграли их стереотипу мышления. Тому самому, что ты демонстрируешь мне сейчас.

— Я? — вспыхнул Рис.

— Только не сходи с ума и не относись к этому чересчур серьезно. Такой стереотип мышления вполне естествен. Ты — штурман, человек космической профессии, живущий в эпоху освоения космоса. Поэтому ты с большим уважением относишься к физике, астронавтике и прочим наукам космической эры. Ты так благоговеешь перед точными науками, что забыл о другой, не менее важной науке.

— Интересно, о какой же?

— О психологии. Она ведь тоже наука, — сказал Маккечни.

Коллекционер

Корабль дугой пробил золотое небо и приземлился с громом и воем, прорезав в буйной растительности угольно-черный шрам в добрую милю длиной. Финальный выхлоп его

хвостовых дюз испепелил еще полмили местной флоры. Любой бульварный листок уделил бы четыре колонки столь эффектному прибытию. Однако от ближайшего репортера этот уголок космоса отделяли десятки, а то и сотни световых лет, и красочный эпизод остался незамеченным. Корабль послушно замер в конце выжженной полосы, по сторонам которой по-прежнему вздымалась сочная зелень, а низкое небо все так же безмятежно лучилось золотым светом.

Стив Эндер сидел в пилотском кресле под прозрачным колпаком из транспекса и усиленно размышлял. У него была застарелая привычка тщательно обдумывать ситуацию. Лишние пять минут раздумий предотвратили немало разрывов легких, шоковых остановок сердца и тому подобных неприятностей. В особенности это касалось переломов костей, а Стив чрезвычайно ценил свой скелет. Не то чтобы он чересчур им гордился, полагая наилучшим из возможных, но за истекшие годы изрядно к нему привык и имел твердое намерение уберечь его от любых поломок.

Поэтому, пока хвостовые дюзы корабля остывали с резким характерным потрескиванием, Стив сидел перед контрольной панелью, разглядывая пейзаж за прозрачным куполом, и старательно размышлял. Во время посадки он успел получить примерное представление о планете. Раз в десять больше Земли, судя по всему, однако его собственное тело не кажется ему слишком тяжелым.

Конечно, довольно трудно судить о весе, если тебя три недели мотает от невесомости к многократным перегрузкам, но все-таки можно положиться на мускульную реакцию. Если чувствуешь себя слабым и вялым, как сатурнианский слизень, твой вес заметно выше земной нормы. А если кажешься себе всесильным суперменом, то наоборот.

Нормальный вес свидетельствует о том, что у данной планеты примерно земная масса, невзирая на вдесятеро больший объем. Что, в свою очередь, означает отсутствие массивного металлического ядра и легкую плазму. Иными словами, здесь недостает тяжелых элементов. Нет тория. И никеля тоже нет. А следовательно, не будет никакого никель-ториевого сплава.

Однако атомарные двигатели Кингстон-Кейна не могут работать без никель-ториевого сплава. Они потребляют его в виде ниторовой проволоки десятого калибра, которая подается непосредственно в распылители. На худой кон ей, сгодился бы и чистый плутоний, но в природе самородный плутоний не встречается.

На подающей шпуле Кингстон-Кейнов осталось ровно три ярда и девять с четвертью дюймов нитора, Почти ничего. Назад на таком огрызке не вернешься.

Интересная все-таки штука — логика, заключил он. Начинаешь с невинного предположения, что твои ягодицы расплющены при сидении не больше, чем обычно, и к какому же выводу приходишь в конце? Что тебе придется заделаться туземцем!

— Черт меня побери, — мрачно буркнул Стив и скорчил ужасную гримасу.

Особо напрягаться ему не пришлось, поскольку природа одарила его некрасивой физиономией, а теперь еще и красноватой от космического загара. Длинное, сухое, унылое лицо, укомплектованное острыми скулами, впалыми щеками и тонким крючковатым носом. Волосы и глаза у него были темные, и благодаря перечисленным особенностям Стив Эндер ужасно походил на ястреба. Когда ему случалось бывать в гостях, хозяева заводили речь о типи и томагавках, чтобы он почувствовал себя как дома.