Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс
Шрифт:
Неполнота понятия человеческой природы лучше всего проявляется, когда его пытаются использовать, чтобы понять обучение, культуру и культурную эволюцию. Мышление по линии человеческой природы приводит к выводу, что причины поведения ищут по отдельности в природе и воспитании. Природу рассматривают как первичную по отношению к воспитанию – и в эволюции вида, и в развитии индивида. То, что эволюционирует, – это природа, и культурная изменчивость, какой бы они ни была, должна быть лишь служанкой природы. Но этот взгляд просто противоречит фактам. Если через мутное окошко, которое пробили для нас каменные орудия, найденные археологами и палеонтологами, мы видим истинную картину прошлого, то культура и культурная изменчивость были фундаментальными адаптациями нашего рода, возможно, со времен поздних австралопитеков. Развитие технологий за последние два миллиона лет в целом шло параллельно эволюционному увеличению
Человеческую культуру лучше всего понимать как часть человеческой биологии – как что-то вроде нашего бипедализма. Это источник изменчивости, которую мы использовали, чтобы приспособиться к большинству наземных и водных сред обитания. Понятие человеческой природы лишает нас возможности правильно судить о человеческой эволюции.
Urvogel
Джулия Кларк
Доцент Фонда Джона А.Вильсона по палеонтологии позвоночных, Джексоновская школа наук о земле, Техасский университет, Остин.
Я бы хотела отправить на свалку идею о том, что эволюция как процесс должна соответствовать словам и понятиям, которые мы находим знакомыми, удобными и, возможно, даже универсальными. Для начала я бы хотела, чтобы мне больше не приходилось отвечать на вопрос, является ли очередной обнаруженный экземпляр пернатого динозавра птицей.
Со многих точек зрения понятно, почему задают такой вопрос. Большинство ученых на протяжении многих лет признавали, что существующие птицы – одна из наследственных линий динозавров. Идея о том, что динозавры продолжают жить в птицах, пробралась даже в массовое сознание – благодаря книге и фильму «Парк Юрского периода». Так что, вероятно, нет ничего удивительного в том, что, когда палеонтологи обнаруживают нового пернатого динозавра, люди – включая ученых и научных журналистов – часто хотят узнать: «А он умел летать?» Возьмем так называемого Urvogel [21] – первого открытого наукой пернатого динозавра, археоптерикса. В научной литературе до сих продолжаются споры: был ли археоптерикс птицей?
21
Изначальная птица, первоптица (нем.).
Как палеонтолог, изучающий эволюцию живущих ныне птиц, я снова и снова сталкиваюсь с такими вопросами. Например, я описываю маленький пернатый экземпляр, найденный при раскопках. Перечислив его известные свойства, я замечаю, что, возможно, это существо обладало способностью каким-то образом передвигаться по воздуху. Неизбежно следует пауза, а потом кто-то из аудитории задает вопрос: «Хорошо, но была ли это птица?» Вопрошающий явно демонстрирует нетерпение по отношению к ученым и их сложным неоднозначным формулировкам. Он хочет полной ясности: «Оно умело летать? Только скажите точно».
Такие вопросы звучат совершенно невинно, и, возможно, задавать их вполне естественно. Однако хотя они и выглядят как научные вопросы, но по большей части таковыми не являются. Они в основном направлены на то, чтобы четко отнести это существо к определенному классу (птицы) и определенной части этого класса (летающие птицы). Мы думаем, что сегодня мы ясно понимаем эту классификацию, но попробуйте сквозь туман времени разглядеть жизнь, какой она была более 100 миллионов лет назад.
Чтобы разобраться в строении давно умерших существ, палеонтологи изучают форму костей, а также, в редких случаях, отпечатки перьев. Для этого они используют данные о соотношении формы органа и его функции у существующих сегодня животных. Это сама
Как оно двигалось? Был ли это машущий полет? И был ли он таким же, как у ныне живущих видов? Если бы мы совершили путешествие во времени и оказались в лесу мелового периода, то назвали ли бы мы этот способ передвижения полетом? Что, если этот вид взмахивал «крыльями» лишь изредка, чтобы перескочить с ветки на ветку? Что, если он использовал взмахи этих «крыльев» лишь для того, чтобы карабкаться на деревья или прыгать с них? Что, если он летал только в раннем возрасте, а став взрослой особью с крупным телом, использовал оперенные передние конечности, чтобы подавать сигналы самцу или самке, но больше не летал?
Все эти гипотезы выдвигались, и все они могут быть верны для разных животных юрского и мелового периодов. Мы можем спорить о том, летали ли эти существа и были ли они птицами по современной классификации, но, занимаясь этим, мы рискуем упустить из вида более масштабные научные вопросы. Мы слишком быстро можем оказаться в ловушке дефиниций (и отстаивания этих дефиниций), тогда как лучше было бы сосредоточиться на более точном понимании происхождения и первых эволюционных проявлений множества элементов, которые составляют летательный механизм ныне живущих птиц.
Перья впервые появились у таких животных, которые во взрослом состоянии просто не могли быть летающими. Предшественники перьев, обычные волоски, находят у ящеров семейства тираннозаврид и у целого ряда других родственников современных птиц. Хотя сотни характерных черт костей и перьев обнаружили эти глубокие генеалогические связи с динозаврами, мы, похоже, до сих пор пытаемся налепить характеристики «птица» или «летающий» на отдельные специфические признаки.
Я не первая, кто замечает, что дискуссии о том, кого именно следует именовать птицей и что именно называть полетом, непродуктивны и противоречат подлинно эволюционному мышлению. Но меня удивляет живучесть этих дебатов – даже среди специалистов. Например, до сих пор спорят о том, как применять формальную таксономическую категорию Aves (класс птиц). Хотя события, которые разворачивались чрезвычайно далеко в прошлом в ходе эволюционных процессов, казалось бы, меньше всего подходят для дихотомических или категоричных суждений, этот стиль мышления процветает и порождает надуманные споры, которые затеняют по-настоящему интересные вопросы. Исследования сложной модели асинхронных изменений многочисленных новых свойств – вот что могло бы дать целостное представление о том, как происходит эволюция формы у животных.
Гипотезы, которые мы выдвигаем, должны рассматриваться во взаимосвязи, а не в противостоянии. Однако часто эта взаимосвязь лишь кажущаяся, и мы организуем ее искусственно, поскольку используем удобные для себя категории. На самом деле в науке в целом есть много таких Urvogel’ей – подходов, основанных на интуитивной и «естественной» убежденности нашего коллективного разума в том, что существуют определенные, четко очерченные классы явлений. Это может нас тормозить.
Нумерация природы
Курт Грей
Доцент социальной психологии, Университет Северной Каролины в Чэпел-Хилл.
Я был крайне поражен, как неопределенно и произвольно различие между видом и разновидностью.
В течение последних двух столетий существовала лишь одна возможность упорядочить огромное биологическое разнообразие – классификация Линнея. В XVIII веке Карл Линней разработал метод разделения природы, основанный на описании явлений. Одинаково ли эти животные или растения выглядят? Одинаково ли они себя ведут?
22
Перевод К. А. Тимирязева, М. А. Мензбира, А. П. Павлова и И. А. Петровского.