Эта короткая счастливая жизнь
Шрифт:
– Домой? – глуповато переспросила Фелиция, думая о своей убогой комнате, в которой спит чернокожий ребёнок. – Просите, но я бы предпочла, чтобы это сделал Клайд, – она посмотрела на посеревшее лицо Брюстера. – Хотя…
Мыслей стало так много, что у неё закружилась голова. Неужели ей следовало согласиться? Неужели следовало поехать с Маршем? Но куда?
Фелиция поднялась из-за стола и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Пара девушек лёгкого поведения наградили её оценивающим взглядом, оценили порочное платье и приняли за свою.
– Сложный день? –
Фелиция кивнула. Холодная вода привела в чувства. Фелиция осмотрела своё лицо и попыталась вернуть ему прежнее очарование.
– На твоём месте я бы отправилась домой, – посоветовала ей девушка, закуривая сигарету.
Дым, который та выдохнула ей в лицо, вызвал тошноту и новый приступ головокружения. – Что с тобой? Тебе нехорошо?
– Немного, – сдержанно отозвалась Фелиция. О чём можно думать в таком состоянии?
Она вышла, задержавшись возле сцены, на которой выступал местный джаз-бэнд. Долго она вглядывалась в лицо пианиста. Настолько долго, что он начал бросать в её сторону тревожные взгляды.
– Ты хорошо играешь, – похвалила его Фелиция. – Так держать, – пошатываясь, она вернулась за дальний столик. – Представляете! Меня только что приняли за шлюху, – честно призналась она Маршу.
Он нахмурился, но ничего не сказал.
– Забудьте, – Фелиция сжала его руку в своих ладонях. – У вас очень хороший бар. Намного лучше, чем при прежнем владельце.
– Вот как? – Марш помрачнел, и Фелиция заметила, как побледнел Брюстер.
– Я хотела сказать… – она замялась, пытаясь подобрать слова. – Хотела… – мысли снова спутались. – А вам нравится моё платье? – Фелиции вдруг захотелось стать глупой и наивной. – Когда мы выступали с Брюстером в этом баре, мне показалось, что многие мужчины просто сходят с ума от этого наряда!
– И вам это нравилось? – неожиданно смягчился Марш.
– Не знаю, – Фелиция смутилась. Снова бросила короткий взгляд на Брюстера. Господи, неужели она ещё не доказала, что ничего не знала о делах Персибала! Воспоминание об отце ребёнка вызвало грусть.
– Я вас обидел? – осторожно спросил её Марш.
Фелиция качнула головой. Тяжело вздохнула и опустила глаза.
– Почему мужчины иногда поступают так, как поступать совсем не надо? – спросила она, не в силах сдерживать своих мыслей.
– А разве женщины не поступают так же? – Марш поднял свои кустистые брови.
– Не всегда.
Фелиция потянулась за очередным стаканом вина, но решила, что лучше этого не делать. «Сколько же сейчас время?» – подумала она, вспоминая Олдина. Так сильно хотелось рассказать о нём Маршу. Рассказать обо всём, чтобы не осталось больше ничего недосказанного. Она может позволить себе быть открытой книгой. И если этот молодой управляющий хочет читать её, то она позволит ему сделать это. Ничего не изменится. Ей нечего скрывать.
– Так, значит, вы хотите только петь? – спросил он, и Фелиция невольно отметила, что начинается утро.
Оно скреблось в задёрнутые плотными шторами окна, пробиваясь светлыми лучами алеющего неба. Ширма
– Кажется, мне пора.
– Пора? – на лице Марша отразилось разочарование.
– Надеюсь, вы узнали всё, что хотели узнать? – спросила Фелиция.
Марш долго смотрел на неё, затем согласно кивнул.
– И каков вердикт, если не секрет? – выпитое вино придало ей решимости.
Марш молчал, вглядываясь в её зелёные глаза. «Если он захочет поцеловать меня, то я не стану возражать», – успела подумать Фелиция. Происходящее утратило стройность, став чем-то мутным и нереальным, словно сон. Если бы упоение, которое она сейчас испытывала, можно было описать словами, то, скорее всего, ей пришлось написать новую песню.
– Когда-нибудь мы ещё встретимся с вами, – заверил её Марш.
– Это означает, что вы поверили мне? – она подалась вперёд, к его губам и объятиям. Брюстер кашлянул и демонстративно посмотрел на часы.
Марш улыбнулся ему и, посмотрев на Фелицию, долго не отводил от неё взгляд.
– Такая странная ночь! – пробормотала Фелиция, когда Брюстер привёз её домой. Он уложил её на кровать и вышел, не сказав ни слова. Хлопнувшая дверь разбудила Олдина. Он долго что-то улюлюкал, но Фелиция так и не нашла в себе сил, чтобы подойти к колыбели. – Прости меня, – шептала она ребёнку, вспоминая его отца. – Пожалуйста, прости, – жалость и отвращение к самой себе стали настолько сильными, что она расплакалась. Свернулась калачиком и уснула. – Прости, – прошептали её губы сквозь сон, но сознание было уже далеко от этого мира.
Глава двадцать третья
Первое выступление, которое они провели с Брюстером в «Ночном джазе», произвело такой фурор, что Марш буквально рассыпался на хвалебные речи. Фелиция смотрела на него и думала, что теперь сможет уволиться из овощной лавки, а если всё пойдёт действительно так, как обещал Марш, то можно будет сменить и свою убогую квартиру на что-то более благородное. – Квартиру? – Марш улыбался, довольный успехом. – А где же вы живете сейчас?
– Сейчас? – Фелиция сжалась, с надеждой посмотрела на Брюстера, но тот притворился, что ничего не слышит.
– Не знаю, придётся ли вам по вкусу дом, где я живу, но, думаю, вам стоит посмотреть, – продолжал Марш, сверкая юношеским задором. Фелиция слушала его, искренне восхищаясь всеми прелестями нового жилья, но страх за непомерную цену вызывал неизменную грусть.
– Боюсь, мне никогда не заработать столько, чтобы платить за такую квартиру, – вздохнула Фелиция. Марш смерил её осудительным взглядом и рассмеялся. Она покраснела и опустила глаза.
– Боюсь, вы недооцениваете своё нынешнее положение, – серьёзно сказал Марш. Он обнял Фелицию за плечи и вкрадчивым голосом пообещал устроить её переезд как можно скорее.