Эта короткая счастливая жизнь
Шрифт:
«Чёрная река» была намного меньше «Ночного джаза», но посетителей там набивалось так много, что порой у Фелиции начинали наворачиваться на глаза слёзы от клубившегося сигаретного дыма. Грубые мужские возгласы раздражали и отбивали всякое желание петь.
Слас оценил наряды, в которых выступала Фелиция прежде, но отверг, после пары выступлений. За свой счёт он купил несколько новых платьев и после длительных уговоров убедил-таки Фелицию выйти в них на сцену. Прозрачные и воздушные, в них она чувствовала себя абсолютно голой, но в бурю, как говорится, хороша любая гавань. К тому же плата за
«Чёрная река» вернула надежду и мечту улучшить свою жизнь, о чём прежде Фелиция боялась думать. Она выбрала новую квартиру и переехала, заплатив за месяц вперёд. Наняла для Олдина сиделку, так как Слас решил давать выступления ещё и днём. Впервые в жизни Фелиция увидела афиши, кричащие с пахнущей типографской краской глади, о том, что в тот или иной вечер ожидается выступление одной из самых ожидаемых певиц города. Несомненно, слава и успех были явно завышены, но Фелицию больше волновало другое: имя под её фотографией принадлежало кому угодно, но только не ей.
– Да ты посмотри на свои наряды! – язвительно заявил Слас. – Посмотри, с каким вожделением пялятся на тебя все мужчины! Думаешь, им нужны твои песни?! – он весело рассмеялся. – Им нужна ты сама. Вся. Понимаешь? Им нужны обещания и надежды. А что может пообещать им Фелиция Раймонд? Ничего!
– Но Фанни Вудс… – Фелиция поморщилась, словно съела что-то кислое. Она обернулась и посмотрела на Брюстера, ища у него поддержки. – Скажи ему, Клайд!
– Сказать что? – ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Почему он не хочет оставить мне моё настоящее имя? – Фелиция возмущённо взмахнула руками. – Что за дурацкая идея?! – она вздрогнула, получив несильную пощёчину. Брюстер шагнул к ней, заставив испуганно попятиться назад.
– Ты будешь тем, кем я тебя скажу, – прошипел он, отчаянно сдерживая себя.
– Так это твоя идея? – Фелиция окончательно запуталась.
– Марш посоветовал.
– Что?
– Когда ты выступала у него, он сказал, что было бы неплохо изменить твоё имя. Или ты забыла, в какую историю втянул тебя отец твоего ребёнка?
– Я… – Фелиция обернулась и посмотрела на Сласа.
Он улыбался, давая понять, что в курсе всего, что произошло с ней в этом городе. И снова она ощутила эту глубокую печальную покорность судьбе. Нет. Она не может выступать против неё. Не может начинать войну, не имея ничего, что поможет ей и сделает сильнее.
Собравшаяся публика тихо зашепталась, услышав её новое имя. Фанни Вудс. Фелиция покраснела, услышав чью-то нелицеприятную шутку.
– Они привыкнут, – шепнул ей Брюстер.
От его былого гнева не осталось и следа. Пальцы вспорхнули над клавишами пианино, рождая музыку, которая, казалось, осталась тем единственным, в чём ещё можно было найти незапятнанное забвение. «Главное ни о чём не думать», – говорила себе Фелиция, начиная всё новые и новые выступления.
Когда Слас, вызвавшись подвести её домой, проехал нужный поворот, она заставила себя не удивляться. Слас не был похож на Марша. Не ухаживал и не проявлял особенного интереса. Он был…. Фелиция смерила его внимательным взглядом, пытаясь понять, кого он ей напоминает. На ум так
Лишь первые бледные лучи прорезали чёрное небо, виднеющееся за окном, напоминая об усталости. Фелиция оставила бокал вина и, запрокинув голову, ответила на поцелуй Сласа. Робко попыталась возразить, когда он уложил её на кровати. Услышала заверение, что никаких последствий не будет, и безвольно уступила.
Глава двадцать пятая
Дни полетели в безумной череде выступлений и встреч. Всё новые и новые бары открывались, существовали пару месяцев и так же внезапно прекращали свою деятельность. Спустя два года после того, как Фелиция начала выступать в «Чёрной реке», она прочитала в газете о том, что Брэндон Слас арестован и приговорён к десяти годам. Никакого волнения она не ощутила.
По правде сказать, ей было всё равно. Фелиция, возможно, и встревожилась, загрустила, обдумывая случившееся, но Фелиция Раймонд осталась далеко в прошлом. Теперь осталась только Фанни Вудс. Притворная и холодная, как зимняя ночь. Так лучше. Она словно начала новую жизнь. Вычеркнула всё, что было прежде, и отдалась на растерзание всем жаждущим. Неизменным оставался лишь Брюстер. В какой-то момент Фелиции показалось, что он влюблён в неё. Влюблён по-своему.
Но в итоге оказалось, что он влюблён только в самого себя. А она… Она была для него не более чем вещь, его капиталовложение. Он писал для неё песни одушевлённо, словно влюблённый мальчишка, но двигала им отнюдь не страсть, по крайней мере, не та страсть, которая двигает юношей. Он писал песни, зная, что каждый новый аккорд вернётся к нему звенящей монетой. Такая вот превратность судьбы: единственный близкий человек, способный понять, выслушать и дать совет, ценил её не более чем свой костюм, открывающий ему двери в определённые слои общества.
Однажды, когда Олдину исполнилось четыре, Фелиция отважилась написать домой, рассказать, что с ней всё в порядке, и, возможно, в скором времени она наконец-то добьётся признания и известности. Но ответ на письмо не пришёл. Она ждала так долго, как только могла, а потом решила, что так даже лучше.
«В конце концов, всегда можно убедить себя, что и не было вовсе никакого письма», – сказала она себе как-то ночью. Мужчина за её спиной проснулся и закурил сигарету. – Не спится? – спросила Фелиция, прижимаясь к его груди.
Мужчина отстранил её и начал одеваться. Ночь снова стала тёмной и одинокой. Какое-то время Фелиция продолжала лежать в кровати, прислушиваясь к тишине.
– Уже уходишь? – устало спросила её мадам Боне, содержательница этого дома для встреч.
Фелиция кивнула и заставила себя устало улыбнуться. В свою квартиру она вернулась в первом часу.
Тихая и уютная, она нравилась Фелиции, олицетворяя всю ту непорочность, что ещё осталась в ней. Никто не приходил сюда, кроме Брюстера. Олдин и тот был отдан на воспитание бездетной семье, согласившийся взять на себя заботы по воспитанию, заранее оговорив сумму и сроки оплаты. Поначалу Фелиция навещала Олдина каждый день, затем два раза в неделю, потом раз в месяц. «Когда он вырастет, то сможет всё понять», – говорила она себе. Но как долго нужно ждать?!