Эта покорная тварь – женщина
Шрифт:
Лакеев наших звали Роже, Виктор, Агостино и Ванини. Первый принадлежал мне лично, он был парижанин, двадцати двух лет, оснащенный великолепным органом; Виктор, тоже француз, восемнадцати лет, принадлежал Клервиль, и его оккультные качества были ничуть не хуже, чем у Роже. Агостино и Ванини, оба из Флоренции, были камердинерами Боргезе — оба молодые, красивые и прекрасно оснащенные.
Нежная мать трех Граций, несколько удивленная нашими приготовлениями и хлопотами, спросила, что они означают.
— Скоро сама увидишь, стерва,— сказал Агостино.
Направив ей в грудь дуло пистолета, он приказал раздеться.
Тем временем остальные лакеи
Клервиль шагнула к Розальбе, хозяйке поместья.
— У меня текут слюнки, когда я смотрю на эту сучку,— заявила она, ощупывая ее ягодицы и груди,— А таких ангелочков,— повернулась она к девочкам,— я не видела за всю свою жизнь. Вот стерва! — взглянула она на меня, поглаживая Изабеллу — Ты выбрала самую лучшую; представляю, как ты насладилась ночью! Ну что, милые подруги, вы доверяете мне руководить церемонией?
— Конечно, разве можно поручить это ответственное дело кому-нибудь другому?
— Тогда я предлагаю следующее: одна за другой мы будем удаляться со всем этим семейством и готовить материал для предстоящих утех.
— Может быть, возьмем с собой кого-нибудь из мужчин? — спросила Боргезе.
— Для начала не надо никаких мужчин, мы привлечем их на следующем этапе.
Я не знаю, что творили мои подруги, и расскажу только о своих развлечениях с четверкой несчастных. Я выпорола мать, которую держали дочери, потом то же самое проделала с одной из девочек, заставив других лобзать свою родительницу; я исколола иглами все груди, покусана всем клиторы, пощекотала их язычком и в довершение сломала мизинец на правой руке у каждой. Когда же они вернулись после бесед с моими подругами, я их не узнала: они были все в крови.
Предварительные упражнения закончились, и мы поставили перед собой своих рыдающих жертв.
— Вот как вы апатите за нашу доброту,— всхлипывали они,— за все, что мы дня вас сделали.
Безутешная мать прижата к себе дочерей; они прильнули к ней, орошая слезами ее грудь; и все четверо составляли трогательную, хватающую за сердце картину безмерной печали. Но, как вам известно, невозможно растопить мое сердце, равно как и сердца моих подруг; чужое горе еще сильнее разжигает мою ярость, и по нашим бедрам поползли ручейки липкого нектара.
— Пора переходить к совокуплению,— скомандовала Клервиль,— поэтому развяжите им руки.
С этими словами она швырнула Розальбу на кровать и приказала младшей дочери готовить лакейские члены. Побуждаемая розгами, бедняжка начала массировать, целовать, сосать органы наших помощников и скоро привела их в прекрасное состояние. После матери все четверо совокупились с дочерьми, и, несмотря на строгий запрет, Агостино пролил свое семя во влагалище Изабеллы.
— Не огорчайся, мальчик,— сказала Клервиль, завладев поникшим членом,— через три минуты ты будешь бодренький, как и прежде.
Вслед за тем пришел черед задниц; содомия началась с матери, а дочери один за другим вводили фаллосы в ее анус; потом ту же услугу она оказывала своим девочкам. Роже, как обладателю самого внушительного атрибута из четверых, доверили лишить невинности юную Изабеллу, и он едва не разорвал ее пополам; тем временем мы извергались все трое, предоставив вагины для поцелуев девочек, а задницы — для мужских органов. Следующим потерял над собой контроль Ванини, покоренный восхитительным задом Эрнезиллы, и при помощи Клервиль, непревзойденной
Наконец начались настоящие развлечения. Клервиль пришла в голову идея привязать девочек к нашим телам и заставить несчастную мать пытать их. Я потребовала себе Эрнезиллу. Матильду соединили с Клервиль, Изабеллу — Боргезе. Однако лакеям пришлось довольно долго повозиться. чтобы добиться повиновения Розальбы. Попробуйте сами изнасиловать Природу и вынудить мать бить, терзать, рвать на куски тело, жечь, кусать собственных детей. Как бы то ни было, в конечном счете мы насладились жестоким удовольствием, лаская и целуя злосчастных девочек, привязанных к нам, которых истязала их мать.
Затем мы перешли к более серьезным играм: привязав синьору Розальбу к столбу, мы под дулом пистолета заставили каждую дочь колоть иглой материнскую грудь, и, представьте, они кололи — отчаянно и исступленно. Когда они утомились, настал черед матери — ей предстояло втыкать кинжал а раскрытые вагины дочерей, для чего пришлось пощекотать ей ягодицы острыми стилетами. Все четверо приближались к тому состоянию, когда из каждой поры сочится сладостный, захватывающий дух ужаса, который порождается преступлениями похоти и который могут оценить только богатые натуры. И мы, изнемогая от усталости и от наслаждения, неистово совокуплялись и любовались жутким состоянием наших жертв, а Роже, которому не досталось женщины, чтобы насадить ее на вертел, яростно отхаживал несчастных, сплетенных в один клубок страданий и боли, плетью с тяжелыми железными наконечниками.
— Вот так, вот так, черт меня побери, разрази гром мои потроха! — приговаривала Клервиль, и глаза ее источали безумие, вожделение и страсть к убийству,— Давайте убивать, истреблять, давайте допьяна напьемся их слезами! Как долго я ждала этой минуты, как хочу я услышать их предсмертные крики, хочу пить и пить их проклятую кровь. Я хочу сожрать их плоть, наполнить свои потроха их паршивой плотью...
Так ликовала блудница, одной рукой вонзая кинжал в тела жертв, другой массируя себе клитор. Мы последовали ее примеру, и жуткие пронзительные стоны гимном вознеслись в небо.
— Ах, Жюльетта,— простонала Клервиль, без сил повиснув на мне,— ах, радость моя, как сладостно злодейство, как потрясает оно чувствительные души!
И протяжный вой Боргезе, которая начала извергаться как Мессалина, ускорил нашу эякуляцию и оргазм наших лакеев.
Когда буря утихла, мы стали проверять результаты своих преступлений, но, увы, эти твари уже испустили дух, и жестокая смерть украла у нас удовольствие продолжить пытки. Не удовлетворившись бойней, мы не остывшими от крови руками ограбили дом, потом спалили его. Бывают в жизни моменты, когда нет никакой возможности утолить страсть к злодеяниям, когда самые чудовищные, самые мерзкие поступки только подливают масла в огонь [16] ».
16
Истина в том, что злодейство — один из главнейших элементов промысла Природы — распределено приблизительно поровну среди всех живых существ: чем чувствительнее человек, тем настойчивее склоняется он к непреодолимым законам зла, следовательно, женщины творят зло с большей изощренностью и артистичностью ( Прим. автора).