Эта свирепая Ева (сборник)

Шагурин Николай Яковлевич

И, как заключительный аккорд трагедии, несколько строк в траурной рамке на четвертой полосе ленинградской газеты: «Коллективы научно-исследовательского института тайфунологии Академии наук СССР и Гидрометеоцентра выражают глубокое соболезнование заместителю директора института Евгению Максимовичу Кудоярову в связи с трагической гибелью его жены Людмилы Константиновны Кудояровой».

Глава I. В ЗАСТЕНКЕ «СВЯЩЕННОГО ТРИБУНАЛА»

Так как он отрицает — нет к нему милосердия.

Инквизиционная формула

Четырехпалубный

дизель-электроход «Академик Хмелевский», научно-исследовательское экспедиционное судно, вспарывает форштевнем гладь Тихого океана. Полный штиль, ни малейшего дуновения ветерка, только от движения корабля чуть шевелятся красный флаг на корме и белый с голубым вымпел советского научного флота на мачте. Вот-вот «Академик» пересечет тропик Козерога и войдет в тропическую зону океана.

В каюте начальника экспедиции Евгения Максимовича Кудоярова открыты оба иллюминатора, и солнечные зайчики, отраженные водой, как зеркалом, рисуют на потолке замысловатые разводья. Кудояров, «Батыр», как называет его молодежь с легкой руки молодого научного работника азербайджанца Рахимкулова, или «Сам», по определению коллег постарше, сидит в низком глубоком плетеном кресле, закинув ногу на ногу, сцепив на колене крупные сильные кисти рук и попыхивая трубкой. Трубка эта из какого-то редкого дерева, украшенная резными фигурами и орнаментом, вывезена из путешествия на острова Гилберта, и представляет собой настоящий уникум, как многое другое в его каюте: огромные тропические раковины необычайной расцветки и красоты, старинный бронзовый корабельный колокол, модель каравеллы, выточенная из слоновой кости с мельчайшими деталями рангоута и такелажа и каким-то образом помещенная в пузатую бутылку из-под рома.

К переборке под стеклом привинчена акварель работы известного мариниста, на которой изображен первенец советского научного флота шхуна «Персей». В первые годы Советской власти энтузиасты создали ее, использовав старый полуразвалившийся корпус деревянного судна. Так родился «Плавморнин», первый в стране плавучий морской научный институт. Рядом цветная фотография «Академика» на ходовых испытаниях. Словом, все говорит о том, что хозяин каюты — рослый, атлетически сложенный мужчина, с энергичным загорелым лицом, которому, несмотря на седые виски, не дать шестидесяти лет, тесно связан в своей деятельности с морями и океанами.

Против Кудоярова в таких же креслах расположились молодой человек с боцманской бородой — корреспондент центральной морской газеты Андрей Апухтин и красивая девушка — младший научный сотрудник института и секретарь Кудоярова — Искра Попова. На невысоком столике между ними — телефон внутренней связи и вентилятор, шевелящий листы старинной рукописи. Но самое любопытное на этом столике — три шлема, напоминающие те, какие надевают мотоциклисты, только не пластмассовые, а из легкого сплава бледноголубого цвета, с короткими усиками антенн на темени и опускающимися на глаза зелеными шторками.

— Я много слышал об этом удивительном аппарате, — сказал Апухтин, взяв шлем и рассматривая его. — Но, признаться, в руках держать не имел случая. Как он называется?

— Сперва его хотели назвать по имени создателя «Трансформатор Толмачева». Но так как автор по скромности своей воспротивился, то и дали ему имя «ДРЗ-трансформатор». Расшифровывается так: «Делающий Речь Зримой».

— На чем основано его действие? — спросила Искра.

— На использовании биотоков мозга. С их помощью прибор преобразует слышимую речь в зрительные образы. Сейчас в производство запущена первая партия «ДРЗ», и сам Толмачев перед отправлением

в экспедицию поднес мне как сувенир комплект из трех шлемов и зеркала. Сейчас, друзья, вы сможете сами ознакомиться с этим, на самом деле поразительным аппаратом в действии.

Кудояров подошел к переборке, где между акварелью и фотографией висел какой-то плоский предмет с полметра в диаметре, завешенный пестрым шелковым платком, вероятно, тоже картина. Когда начальник экспедиции снял платок, предмет оказался не картиной, а зеркалом в тонкой металлической раме из того же материала, что и шлемы.

— В этом зеркале, — сказал Кудояров, — вы можете увидеть прошлое и будущее. Важную роль, конечно, играет сила воображения рассказчика. При групповом слушании шлемы образуют единую сеть, зрительные образы координируются, и слушатели, по существу, видят одно и то же.

Апухтин вскочил и подошел к зеркалу: поверхность его была блестяща и идеально отполирована. Но — поразительное дело! оно ничего не отражало, и как ни вглядывался Апухтин, ничто не замутило его светлого диска.

— Должен сказать, — продолжал Кудояров, — что этот аппарат следует отнести скорее всего к области искусства. Сейчас трудно даже сказать, каково его будущее, но можно не сомневаться, что оно огромно. Во всяком случае, с уверенностью можно сказать, что говорящее зеркало в ближайшее время станет серьезным конкурентом кино и телевидения… Развернитесь, пожалуйста, лицом к зеркалу. Все внимание сосредоточьте на нем, а мысли — на том, чтоя буду читать. Наденьте шлемофоны. Вот так. Поверните вот этот рычажок у правого виска. Готовы? Опустите шторки на глаза.

Кудояров надел шлемофон и взял со стола рукопись — пачку пергаментных листов, сшитых шнурком и покрытых выцветшими строками. Запах тления, казалось, шел от этих страниц,

— Готовы? — повторил Кудояров. — Представьте себе, что вы находитесь в Испании конца XVI века, в камере пыток «святейшей» инквизиции. Этакое подземелье с серыми каменными стенами, сочащимися сыростью. В колеблющемся свете свечей бусинки воды кажутся каплями крови, возможно, это и есть кровь. За столом — члены священного трибунала, три инквизитора в черных рясах с откинутыми капюшонами…

По зеркалу пробежала муаровая волна, затем возникли какие-то колеблющиеся тени, и — произошло удивительное: слушатели явственно увидели и каземат, и худые зловещие физиономии инквизиторов, и на столе перед ними распятие, толстую книгу с крестом на переплете, и бумаги. Изображение было объемное и цветное.

— За отдельным низким пюпитром в таком же одеянии секретарь трибунала, — продолжал Кудояров.

Палата пыток как будто отодвигалась, открывая взору общий план с инквизиторами, секретарем и палачом в желтой кожаной безрукавке, покрытой рыжими пятнами, и красном капюшоне, сквозь прорези которого, как угли, поблескивали глаза. Около него на скамье были разложены орудия его ремесла — тиски, клещи, железные маски голода, а над головой с блока свисала веревочная петля.

Секретарь прилежно скрипел гусиным пером, а затем громко и внятно прочитал написанное вслух, и это был уже не голос Кудоярова: звук шел из уст секретаря…

— К вящей славе господней. В городе Севилье, в лето от рождества Христова 1599-е, июня 26-го. Протокол допроса. Учинен сей допрос трибуналом святейшей инквизиции в составе: главного инквизитора города Севильи дона Алонсо де Перальта, членов трибунала: епархиального инквизитора Гутьерре де Кирос и ординария Хуана де Маскино при секретаре канонике Педро Маньоска — брату-отступнику Доминиканского монашеского ордена Мигелю Альваресу, нераскаянному еретику.