Эта-Тета
Шрифт:
Котов снова кивнул
— А Наталья Петровна — женщина в самом соку. Она родит вам такого малыша! — продолжал Млей. — И вы будете воспитывать его втроём: представляешь, как повезёт ребёнку!
Котов кивнул.
— И гены у него будут что надо: творческие! — улыбнулся Млей. — Подумаешь?
— Подумаю, — сказал Котов и сделал знак бармену. Тот приготовил ему ещё одну порцию виски.
— Обещаешь? — настаивал Млей.
— Обещаю.
— Ну, ладно. Позвони, если надумаешь.
Режиссёр Котов несколько раз кивнул.
— К тебе! — крикнула тётя Зоя мне в дверь, когда я пришёл с работы.
Я решил, что это её собутыльники пришли просить у меня деньги, поэтому не откликнулся.
Деньги мне самому были нужны. В Москве страшно дорогой бензин.
Дверь распахнулась, и на пороге я увидел Млея.
На нём было сверкающее, всё в стразах длинное чёрное платье в пол. В уши Млей вдел такие же сверкающие серёжки, и мне показалось, что он стал выше ростом. Точно — на фиолетовых ногах Млея были золотые босоножки на шпильке.
— Хэловин, что ли? — спросила тётя Зоя, закрывая дверь.
— Здравствуй, — сказал Млей. — Можно войти?
— Заходи. — Я не мог отвести глаз от такого количества сверкающих камней.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказал Млей.
— Ладно, — согласился я.
— Красивая картина, — кивнул Млей на мой портрет. — Очень похоже.
— Да? — удивился я.
— Да. Вылитая тётя Зоя.
Млей немного помолчал, крутя на пальце кольцо с огромным фиолетовым камнем.
— Занимаешься? — Он кивнул на гантели.
— Иногда, — сказал я. — Редко. Работы много.
— Видел я твою работу — сказал Млей. — Но я не об этом. Где Ха?
— Ха? — Я безразлично пожал плечами. — Понятия не имею.
Видел бы он сейчас своего синюшника Ха!
— Я просто очень переживаю за него! — сказал Млей.
— Давно ты стал таким переживающим? — не удержался я.
— Тонисий! — сказал Млей и так сильно дёрнул кольцо, что я думал, он оторвёт палец. — Я понимаю, что ты ревнуешь, но это просто глупо! И необоснованно! Ха слабый и я…
— Я, ревную?! — возмутился я на всю квартиру. — Я ревную?! Да ты с ума сошёл!
— Сошла, — тихо исправил меня Млей.
— Что? — не понял я.
— Не важно. Тебе — не важно. Просто скажи мне, где Ха? Он правда улетел?
Я вскочил и бегал по комнате из угла в угол Млей сидел в кресле, поджав ноги.
— Я! ревную! — Я продолжал возмущаться. — Да ты видел мою Карину?! Ты Карину видел?!
Млей кивнул.
— Ты что, думаешь, если разоделся во все эти блесточки, то стал на Карину мою похож? Ты так думаешь? Да где тебе!
Млей смотрел
— Стой! — закричал я.
Он хлопнул дверью, но и через дверь я слышал стук ею каблуков по лестнице.
Я ударил кулаком по стене, и в ней образовалась дырка.
— Заплатишь, дебошир! — сказала тётя Зоя.
Я приехал к Млею в гостиницу. За стойкой администратора сидела Галя и вязала крошечные носочки.
— Меня повысили, — улыбнулась она.
— А прежняя администратор где? — спросил я, косясь на лифт.
— В большой спорт ушла, — ответила Галя. — Ты как?
— Нормально, — я кивнул. — А ты? Коля не обижает?
— Нет, что ты… — Она как-то застенчиво улыбнулась.
— А сестра? — продолжал я свои расспросы, оттягивая тот момент, когда постучусь к Млею.
— А сестру мы к себе забрали, — снова улыбнулась Галя. — Ей с нами лучше, всё-таки и уход, и компания.
— Так и не выздоровела? — спросил я.
— Выздоровеет, — убеждённо ответила Галя.
Млея дома не оказалось.
Я не вышел на работу.
Менеджер звонил в дверь, кричал, что я алкоголик и наркоман, но я велел тёте Зое не открывать.
Она испуганно вжалась в угол и крестилась на свой портрет.
Я думал о Млее.
Я всё время вспоминал его глаза, полные слёз.
Как будто я не защитил его от чего-то.
Мне хотелось кричать и кусаться.
Или сделать что-нибудь хорошее.
Я даже в какой-то момент решил, что помогу Ха бежать, но испугался за тётю Зою.
Я просто лежал и ничего не делал/ Менеджер сам надел мой щит и уныло подпрыгивал.
А я снова и снова видел перед собой глаза Млея.
Какой же я идиот!
Что я там говорил ему про Карину?
— Я не могу, — сказала Наталья Петровна.
Она вместе с Млеем и Жанной покупала для Жанны биотуалет. Удочки и рыболовное снаряжение они уже купили. В результате кризиса Вова потерял своё почётное место в списке Forbes. Одновременно с ним он потерял всех своих девушек.
— Все продажные суки, — говорил он.
А потом с ним случилась метаморфоза — как только он перестал изменять жене, у него пропало чувство вины перед ней. А как только пропало чувство вины — он перестал прощать ей её хамское к нему отношение.
— Мы уезжаем в Тверскую область! Собирайся! — заявил он. Давно уже, в каком-то журнале Вова прочел про бизнесмена, который всё бросил и уехал с семьёй жить в деревню — разводить кур, овец и воспитывать своих пятерых детей.