Эта-Тета
Шрифт:
— Твоя, — многозначительно поправил Млей.
— А как же мы пойдём обедать? — спросил Данила.
— Ты что, не знал? Во все рестораны можно заходить с коляской!
— Здорово!
Они помолчали.
Данила хотел было спросить, кто папа, но побоялся всё окончательно испортить.
— Такое весеннее солнышко! — улыбнулся Млей, и Данила с удовлетворением заметил, что девушка с ним кокетничает.
«Может, всё не так плохо? — успокоился Данила. —
— Ну, тогда пошли? — предложил он. — А то уже холодновато что-то!
Они пошли в ресторан «Пушкин», который был прямо напротив.
— А что ты вечером делаешь? — спросил Данила, заказывая бефстроганов и селёдку под шубой.
Млей попросил принести двенадцать пирожков с мясом и солянку.
— Ничего…. — Млей пожал плечами. Коляска стояла рядом. Младенец спал.
— Может, пойдём куда-нибудь? — предложил Данила.
Он уже перестал бояться ребёнка, и даже считал, что это очень сексуально — Мадонна с младенцем. Да ещё с такой фигурой!
— Вкусные пирожки! — радовался Млей.
— Ты что, правда все съешь? — удивился Данила.
Млей кивнул, он не мог говорить из-за набитого рта.
— Про таких, как ты, говорят легче убить, чем прокормить! — рассмеялся Данила, протягивая Млею салфетку.
Млей неожиданно стал очень серьёзен.
— Знаешь, мама этой девочки умерла, — сказал Млей очень тихо.
— Не от обжорства, я надеюсь? — пошутил Данила.
— В тюрьме, — сказал Млей и посмотрел Даниле прямо в глаза.
— Ужас! — согласился Данила
— Она была беременна, когда попала в тюрьму, и её не смогли спасти. — Млей держал руки на коленях и не сводил взгляда с Данилы.
— Твоя подруга? — спросил Данила, делая вид, что сочувствует.
Он терпеть не мог, когда девушки начинали «грузить» его при первом же свидании.
— Да, — кивнул Млей и улыбкой поблагодарил официанта который поставил на стол горячее. — Очень близкая.
— И ты его усыновила? — поинтересовался Данила.
— Удочерила. Это девочка. Хочешь посмотреть? — Млей опустил крышку коляски и Данила послушно заглянул туда.
— Правда милая? — спросил Млей.
— Дети все милые, — сказал Данила.
— Она была очень талантливой девушкой, моя подруга. И очень красивой.
— А как же она в тюрьму попала? — поинтересовался Данила.
— Знаешь, вся её жизнь кувырком пошла… после одного события… — задумчиво проговорил Млей.
— А папа? — спросил Данила. Он решил, что надо поскорее начать есть, иначе бефстроганов остынет.
— А папа этой девочки — ты, — сказал Млей.
— Что?! — Данила подавился,
Он бросил салфетку на стол.
— Она купила свитер в магазине, и ты сказал ей: хороший выбор. А потом оставил свой телефон. Его записал твой охранник на клочке бумаги. Вы встретились вечером в Shatush, а потом пошли тусоваться. И ты её изнасиловал. — Млей говорил так, словно читал сводку погоды.
— Что ты от меня хочешь?! — возмутился Данила.
— Я могу рассказать сцену на кладбище. Твой папа наставил на тебя пистолет и заставил извиниться.
— Хватит! — Данила развалился на стуле, давая понять, что шантажировать его — пустое занятие.
— Ты извинился. А потом спросил её: «Ты довольна?» И она ответила: «Не знаю».
Данила молчал.
Млей достал ребёнка из коляски и держал на руках. Девочка с розовой соской во рту мирно спала.
Данила закурил, пуская дым чуть ли не в личико ребёнка.
— Не подсчитывай, — догадался Млей. — Ребёнок родился преждевременно — семимесячным. Но без патологий, абсолютно здоровая девочка. И, кстати, на тебя похожа.
— Что ты от меня хочешь?! — снова спросил Данила.
— Забери её. Ты отец и ты сможешь много ей дать. Она будет любить тебя…
Данила встал.
— Я пошёл. С меня довольно.
— Ещё одну минуту, — попросил Млей. И что-то в его взгляде заставило Данилу опуститься на стул.
— Она знала, что умрёт, — сказал Млей. — А может быть, она умерла, потому что не хотела жить. Но она оставила тебе письмо.
Млей положил на стол сложенный пополам лист бумаги.
Данила, замерев, не мог отвести от него взгляда.
— Не бойся. Возьми! — попросил Млей. Данила медленно протянул руку и взял листок двумя пальцами.
— Прочитай, — подбодрил Млей. Девочка проснулась и захныкала. Млей достал из коляски бутылочку с водой, и она жадно принялась пить.
Данила медленно развернул письмо.
«Я прощаю тебя», — прочел он первую строчку и посмотрел на девочку.
Млей ему улыбнулся.
«Если ты читаешь это письмо, значит я уже умерла. И если ты читаешь его, это значит еще одно — самое важное — моя дочь жива.
И я так завидую тебе, потому что вот прямо сейчас ты можешь посмотреть на неё. И взять её за ручку. Наверное, у неё такая крохотная ручка, что тебе даже смешно. Как хотела бы я тоже посмеяться над этим!
Так странно — когда ты будешь читать это письмо, я уже умру. Наверное, так будет лучше для меня.