Эта война еще не кончилась
Шрифт:
– Ты его чуть не убил, – негромко проговорил Антон.
Вздохнув, Николай осторожно лег на спину.
– Думал, дух? – спросил художник.
– Я больше им не дамся. Все. Во как наелся! А если возьмут, когда без сознания буду, при первой возможности убью себя. Я у них больше не буду ждать освобождения. Я верить во все и всем перестал.
– Многие так говорят. Я знаешь скольких видел? – Антон вздохнул. – Какой-то омоновец-дагестанец, я с ним два дня сидел, его раненого взяли. Так вот, когда он очнулся и как только боевик вошел, подмял его под себя и душить начал. И что
– Хватит, – попросил Николай, – и без тебя тошно. – Посмотрев на дверь, вздохнул. – Закурить бы. Никогда так курить не хотелось.
– А я спокойно без курева могу обходиться, – сказал Антон. – Раньше двух пачек в день не хватало, а сейчас…
– Как думаешь, если попросить, дадут?
– Конечно.
Николай встал и подошел к двери.
– Чечен сказал, чтоб по трубе стучали, – напомнил Антон.
– Обойдусь, – отмахнулся Николай и, хромая, несколько раз прошел по комнатушке. Затем сел. – Надоело все! – Он обхватил голову руками. – Автомат нужен. Я бы этих бл…
– У тебя, по-моему, с головой плохо стало. Ты только что от смерти ушел, вернее, уполз. Ты хоть это понимаешь? Надо радоваться, что…
– Да иди ты! – рявкнул Николай. – Что ты понимаешь? Приехал на заработки, попал к духам. А я солдат. Я присягу давал, а на меня всем плевать! – Он саданул кулаком по стене. Опустив голову, тяжело вздохнул.
– Все будет хорошо, сержант, – тихо сказал Антон, – успокойся.
– Так и Локтев говорил. Прапорщик Локтев. А адрес его я не помню. Даже город не помню.
– Мост цел, – прошептал Денис, – и, кажется, там наши. Это, по-моему, гораздо хуже. Ведь стрелять в них мы не сможем. А они не поверят ни одному нашему слову и расстреляют на месте. Что будем делать, командир?
– Спроси у Сусанина, – проворчал Бабич. – Помнишь, как там – поляки спрашивают: куда ты завел нас, блудливый старик? А он: идите вы на хрен, я сам заблудился! – Покосившись на лежавшую рядом Машу, добавил: – Конечно, с добавлением истинно русских слов, но…
– Понял, – кивнул Денис. – Что делать будем? – обратился он к Идрису.
– Ждать. Меня ждут в другом месте. Попадать к русским, а тем более контрактникам, нет ни малейшего желания. Им что-то доказывать бесполезно.
– Сказано понятно, – усмехнулся Денис. Достал фляжку и сделал несколько глотков.
– Но надо что-то делать, – сказал Борис.
– Ждать, – повторил чеченец.
– До моста около трехсот метров, – сказал Денис. – Наверняка будут проверять, а стрелять в солдат я не буду. Надо уходить. Как лучше это сделать, – он взглянул на Идриса, – решать тебе. И вот еще что… Гантамиров работает на федералов. И вдруг ты…
– Ты русский, – перебил Идрис, – и боишься, что не сможешь доказать, что не наемник. Я чеченец, документов никаких, не считая липовой справки, будто бы я из ополчения. Представляешь что со мной будет? Армейцы в каждом чеченце видят врага. Когда проводятся так называемые зачистки, знаете, сколько женщин и детей получают ранения? –
– Уходить надо, – повторил Денис.
– Тогда назад метров на двести, – решил чеченец. – В общем, за мной. – Он пополз.
Марият, зажимая себе рот, приглушенно закашлялась.
– Попей, – протянул ей фляжку Борис. – Надо бы горяченького.
Марият виновато взглянула на него.
– Все путем, – буркнул Бабич. – Придется ползти, – мягко сказал он Маше. – У тебя хорошо получалось. Ты молодец! – чтобы поддержать и ободрить, похвалил девочку Борис.
– Я смогу снова так сделать, – гордо заявила она и двинулась ползком вслед за Идрисом.
Борис справа, а Калмыков слева, прикрывая ее, тоже поползли. Марият и Малика ползли следом, по очереди останавливаясь и осматривая в оптические прицелы тыл и фланги.
Идрис внезапно остановился и вытянул левую руку. Это был условный сигнал. Все прекратили движение. Приложив палец к губам, Денис посмотрел на Машу. Она несколько раз кивнула и закрыла рот ладошками. Калмыков пополз вперед. Добравшись до Идриса, осторожно приподнял голову. Он увидел несколько размытых темнотой фигур, которые перебежками приближались к ним. Мысленно выматерился. Сейчас начнется стрельба, и армейцы врежут из всего оружия, что у них имеется. Наверняка есть минометы и танки.
«Влипли», – подумал он.
Неожиданно сзади выстрелили из винтовки. Денис сразу же полоснул из автомата длинной очередью и перекатился. Идрис, выстрелив из СКС, тоже сменил позицию. Слева, справа и спереди по ним ударили из автоматов. И тут же от моста раздались громкие выстрелы-хлопки минометов. Денис скатился в какую-то яму и, сжавшись, закрыл голову руками. И отдал должное минометчикам. Впереди взорвались мины. Справа и чуть впереди тоже раздались четыре взрыва. Слева мины легли гораздо ближе. Осколки прошелестели над Денисом.
Борис, закрыв собой закричавшую девочку, дал очередь и, пережидая взрыв, замер. Затем рванулся влево и потащил Машу за собой. Она заплакала.
– Тихо! – рыкнул он.
Маша сразу же стихла. Повернув голову, Бабич увидел короткие вспышки ручного пулемета. Около моста ударил взрыв. Боевики били из гранатометов. Один направил оружие в сторону стрелявшего из карабина Идриса. Бабич короткой очередью уложил его. Боевик, падая назад, все-таки успел выстрелить. Выпущенная граната взорвалась где-то правее. Борис увидел впереди спуск, подхватил Машу и скользнул по грязи. Обо что-то довольно ощутимо ударился левой лопаткой. Девочку он прижимал к себе левой рукой, в правой был автомат. Ткнувшись ногами в большой камень, уложил перепуганную, но молчавшую девочку рядом, приготовился к бою. Правее и впереди каменная крошка и земля взметнулись от взрывов мин и снарядов. Недалеко от Бориса в землю шлепались ошметки грязной земли, со стуком впивались осколки и камни. Услышав быстрый топот ног позади и слева, он развернулся и направил автомат в ту сторону. Узнал женщин. Марият и Малика бросились в воронку от авиабомбы.