Этьенн Бонно де Кондильяк

Богуславский Вениамин Моисеевич

Глава I

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

идро и его соратники не только высоко оценивали Кондильяка как философа, но и поддерживали с ним дружеские отношения. Философ, однако, занимал весьма осторожную общественно-политическую позицию и вовсе не был склонен участвовать в той дерзкой борьбе против официальной идеологии и освященного ею режима, какую вели энциклопедисты. Потому в жизни этого мыслителя мы не встречаем перипетий, подобных тем, что выпадали на их долю, он не знал тех преследований, которым подвергались они за свою бурную деятельность. «В его жизни не было ни драмы, ни героизма, ни трагического конфликта» (47, 6).

Философ происходил из семьи, принадлежавшей к «дворянству мантии». Его отцу, занимавшему последовательно должности сборщика податей, королевского советника и секретаря гренобльского парламента, был присвоен титул виконта Мабли. Этьенн, родившийся в Гренобле 30

сентября 1715 г., был младшим из четырех его сыновей. Имя «Кондильяк» будущий философ получил в 1720 г., когда отец приобрел поместья Кондильяк и Банье. В 1727 г. Этьенн осиротел. В течение нескольких лет он жил в Лионе в семье своего старшего брата Жана, который, подобно отцу, был королевским советником, а также прево — королевским судьей. Другой брат Этьенна — Габриэль (аббат де Мабли) в эти годы уже приобрел известность как автор произведений, в которых отстаивались идеи естественного права, равенства и утопического социализма. Аббат Мабли отвез своего младшего брата в Париж и определил в семинарию, по окончании которой Этьенн получил духовное звание аббата. Хотя с тех пор он всегда носил сутану, но мессу служил лишь однажды, после чего от выполнения обязанностей священника отказался совершенно. Его интересует не теология, а философия и положительные науки. Изучая произведения крупнейших представителей передовой научной и философской мысли XVII и XVIII столетий, Э. Кондильяк сближается с Ж. Ж. Руссо и Д. Дидро; он входит в литературные круги, где оживленно дебатируются проблемы, волнующие французское общество, и жадно впитывает в себя идеи века. Молодой Кондильяк, подобно Руссо и Дидро, оказывается в среде интеллигенции, именно в этот период сформировавшейся во Франции в качестве особой социальной группы. В атмосфере интенсивной умственной жизни, характерной для этой среды, складываются философские взгляды Кондильяка и создается его первый труд «Опыт о происхождении человеческих знаний».

В «Исповеди» Руссо вспоминает, как он близко сошелся с Кондильяком в этот начальный период деятельности философа. Он описывает стеснительные материальные обстоятельства, в которых находился и сам он, и подружившийся с ним Кондильяк. Оба они в это время принадлежали к числу тех «людей пера», чьим девизом были, по выражению Д'Аламбера, «Свобода, Истина, Бедность». Часто они обедали вскладчину. Найти издателя, готового взяться за печатание рукописи Кондильяка, оказалось очень трудно. В это время наибольший интерес читателей привлекали конкретные проблемы текущей жизни и спрос на книги, трактующие отвлеченные философские вопросы, был невелик. А главное, книгоиздатели пренебрежительно относились к никому не известным авторам. О мытарствах своего приятеля Руссо поведал Дидро, с которым был тогда близок. Он познакомил Дидро и Кондильяка. «Они, — пишет Руссо, — были созданы для того, чтобы сойтись; они сошлись. Дидро уговорил книгоиздателя Дюрана взять рукопись аббата, и этот великий метафизик [3] получил за свою первую книгу — и то почти из снисхождения — сто экю, которых, может быть, не имел бы без меня. Так как мы жили в очень отдаленных друг от друга кварталах, то собирались все трое раз в неделю в Пале-Рояле и отправлялись вместе обедать в гостиницу „Панье-Флери“. По-видимому, эти еженедельные обеды очень нравились Дидро, потому что он, почти никогда не являвшийся на назначенные свидания, не пропустил ни одной из этих встреч» (25, 321–322).

3

Здесь — в смысле «философ».

Опубликование первого труда Кондильяка производит на современников большое впечатление. Это настоящий успех. К вчера еще никому не известному аббату приходит слава, которая быстро растет, распространяясь и за пределы Франции. Через три года, когда выходит в свет следующее сочинение Кондильяка — «Трактат о системах», Берлинская академия наук избирает его своим членом (1749). Философа приглашают в свои салоны (где оживленно обсуждались проблемы искусства и науки того времени) мадам Жоффрен и мадемуазель Ферран, мадам де Вассо и мадам д'Эпине, мадемуазель де ла Шо и мадемуазель де Леспинас. Однако ни в одном из этих аристократических салонов «не разрешалось развивать подрывные идеи» (см. 27, 12). Значительно интереснее для Кондильяка было, конечно, посещение салонов, созданных философами Гольбахом и Гельвецием. С ними, а также с Вольтером его познакомил Дидро. Кондильяк заводит также близкое знакомство с Ж. Л. Д’Аламбером и П. Ж. Ж. Кабанисом, с Ж. Кассини, В. Франклином и рядом других выдающихся ученых. В результате сближения с А. Р. Ж. Тюрго (см. 29, 13–14), «одним из первых экономистов XVIII века» (1, 35, 139), пытавшимся на посту генерального Контролера (министра) финансов осуществить идеи физиократов, у Кондильяка появляется интерес к экономической проблематике, которой он впоследствии занялся основательно.

Однако участию в бурных дискуссиях, происходивших в парижских салонах по вопросам философии и морали, экономики и политики, Кондильяк уделяет лишь небольшую часть своего времени, так как всецело отдается творчеству. За девять лет он публикует четыре философских труда: уже названные «Опыт о происхождении человеческих знаний» (1746) и «Трактат о системах» (1749), а также «Трактат об ощущениях» (1754) и «Трактат о животных» (1755). В «Энциклопедии» Кондильяк не сотрудничает (хотя Дидро использовал в ней фрагменты из его сочинений) и в своих трудах

решительно отмежевывается от каких бы то ни было «подрывных идей», в категорической форме защищая идеологическую основу существующего строя — религию и резко выступая против материализма. Вот почему большинству реакционеров, стоявших на страже феодально-абсолютистского строя и не замечавших того, что учение молодого аббата подводит теоретический фундамент под идеологию нового, буржуазного общества, этот философ импонировал своим «благоразумием» — сочетанием принятия достижений современной науки и философии с политической умеренностью, с лояльным отношением к католицизму и существующим общественно-политическим порядкам. С другой стороны, Ламетри, Дидро и их единомышленники высоко ценили Кондильяка как проницательного мыслителя, в трудах которого они находили особенно важные для них гносеологические, социологические и этические идеи.

Однако если просветители жили под постоянной угрозой ареста и тюремного заключения, а произведения их публично сжигались рукой палача, то к Кондильяку власти относились чрезвычайно благосклонно. Более того, когда потребовался человек, которому можно было бы доверить обучение и воспитание внука Людовика XV — инфанта дона Фердинанда (наследника престола герцогства Пармского), выбор пал на Кондильяка. Он принял это приглашение, полагая, что ему удастся подготовить для Пармы просвещенного монарха.

Философ отправляется в Парму в 1758 г. Здесь он провел девять лет. Разумеется, он не смог реализовать свою мечту, но за это время создал монументальное произведение — «Курс занятий по обучению принца Пармского». Шестнадцатитомный труд содержит обширные работы по вопросам языкознания, литературного мастерства, «искусства рассуждения», «искусства мышления», по истории античного мира, средневековья и Нового времени, в том числе и по истории философии.

По возвращении в Париж (1768) философ был избран во французскую Академию. Но, произнеся традиционную для вновь избранного академика речь, он больше на заседания Академии не являлся. Перестал Кондильяк бывать и в салонах: он вел замкнутую жизнь кабинетного ученого и занимался лишь изданием своего «Курса…». Предложение взяться за обучение трех сыновей дофина (наследника французского престола) он отклоняет и вскоре после завершения печатания «Курса…» (1772) [4] удаляется в замок, расположенный в сельской местности, где живет уже до конца своей жизни, лишь раз в год посещая Париж. Он занимается здесь лишь научной работой, создает свои последние произведения. Это «Торговля и правительство, рассмотренные относительно друг друга», где выдвигаются экономические доктрины, близкие к концепции физиократов (опубликовано в 1776 г.); «Логика», написанная по заказу польского правительства (опубликована в Польше в 1780 г., во Франции посмертно, в 1781 г.), а также большой труд «Язык исчислений», закончить который философ не успел. В двух последних произведениях обстоятельно развиваются идеи, не оцененные по достоинству не только в XVIII, но и в XIX в. и получившие признание лишь в наше время.

4

В 1772 г. «Курс…», однако, не вышел в свет из-за содержавшейся в нем оценки церкви, а также высказываний об Испании. Против публикации этого труда выступил епископ Пармы. Лишь в 1775 г., когда друг Кондильяка Тюрго стал министром, сочинение было опубликовано.

Кондильяк скончался на 66-м году жизни в ночь со 2 на 3 августа 1780 г. Он успел подготовить к изданию собрание своих сочинений, внеся в работы, неоднократно переиздававшиеся при его жизни, множество существенных изменений.

Глава II

НОВАЯ СТУПЕНЬ В РАЗВИТИИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО СЕНСУАЛИЗМА. МЫШЛЕНИЕ И ЯЗЫК

ри анализе трудов Кондильяка обнаруживаются существенно отличающиеся друг от друга этапы формирования его философии. Итогом первого этапа явился «Опыт о происхождении человеческих знаний». Историки философии обычно подчеркивают, что в этой своей работе Кондильяк, «как и Вольтер, был только распространителем воззрений Локка» (4, 316). С этим согласиться нельзя.

Хотя обычно Локк не без основания рассматривается как мыслитель, давший классическое выражение сенсуализма, в его теории познания, отвергающей какое бы то ни было доопытное знание, признается не один, а два источника первоначальных материалов знания: внешний опыт, ощущения и восприятия, вызываемые воздействием внешнего мира, и внутренний опыт, рефлексия, наблюдение над деятельностью нашего сознания. Но необходимой предпосылкой рефлексии является поступление впечатлений из внешнего мира. Получается, что, по Локку, рефлексия как источник наших знании отнюдь не независима от чувственных данных.

Однако вопреки этому сам Локк утверждал, что рефлексия (в качестве которой у него выступает рациональная ступень познания) не только вырабатывает идеи на основе ощущений и восприятий, но также рождает идеи (существования, времени, числа), всецело почерпнутые из внутреннего опыта, из материала, обязанного своим возникновением только самой рефлексии и вовсе не зависящего от данных, поступающих к нам от окружающих вещей. Этот взгляд, допускающий, что по крайней мере часть наших знаний является спонтанным порождением самого сознания, представляет собой отход от основной материалистической установки локковской теории познания.