Эти разные, разные лица (30 историй жизни известных и неизвестных актеров)
Шрифт:
В Суриковский институт Наташа поступила без проблем. Но проучилась на год больше, так как на втором курсе уехала с мужем-дипломатом в Америку и взяла академический отпуск. Закончила Наташа институт, будучи признанной лучшей студенткой курса...»
— Георгий Михайлович, вам не безразлично, кто ваши зрители?
— Обязательно надо понимать, с кем ты собираешься общаться. Я всегда смотрел в дырочку занавеса, перед тем как выйти на сцену. Надо знать, для кого ты сегодня играешь. И важно угодить всем, кто в зале, — а там бывает, особенно в праздники, половина полуинтеллигентов, половина алкашей. Поэтому надо подвести себя к средней норме... игры.
— Если не считать исполнителей ролей Ленина и Свердлова, вы являетесь лидером в нашем кино по исполнению одной роли. Семь раз вы сыграли
— Ну как сказать... Я знаю, что это вот такой человек, который должен поступать так-то и так-то. По актерскому амплуа он мне очень близок. Я про него все знаю. Он нежный, по-своему поэт. Он не вяжется в этой шайке с другими. Для меня не было мучений его придумать. Я как-то сразу его почувствовал и часто во время съемок импровизировал. Например, помните в «Кавказской пленнице», когда мною вышибают дверь и я улетаю в окно? Я добавил один штрих — он летит и кричит: «Поберегись!»
Или еще одна импровизированная краска — когда я бегу за Варлей и пугаюсь упавшего с нее платка. А когда Моргунову делали укол, я предложил, чтобы шприц остался в его ягодице и размеренно покачивался.
Но самой любимой моей находкой стал эпизод, когда Трус, Балбес и Бывалый решили стоять насмерть перед автомобилем «пленницы», и Трус, зажатый товарищами, бьется в конвульсиях.
С Леонидом Гайдаем работать было очень легко и приятно — он любил актеров и с удовольствием принимал их остроумные находки.
— А как вам работалось с Константином Воиновым в «Женитьбе Бальзаминова»?
— Очень хорошо и дружно. Мы с Воиновым были друзьями с юности, со студии Хмелева. И позже, когда он стал режиссером и задумал экранизировать «Женитьбу Бальзаминова», он сказал, что Мишу буду играть я. Но съемки волею судеб были отложены на 10 лет. На этот раз ни о каком моем участии не было и речи. Но Воинов предложил: «Ну попробуй сделать грим, посмотрим...» Я попробовал, приложив все свои живописные способности, и режиссер был просто поражен моим художеством. Я очень хитро поступил — там, где находил морщинки, прикрывал их веснушками. В общем, дорогих зрителей, извините, я обманул лет на 20. А было мне тогда 48. Но для меня это было не в первой, я зрителей и раньше с успехом обманывал: в «Запасном игроке» мне было 36. Надо было перед съемками растрясти свои жиры, чем я и занимался целый месяц на футбольном поле в Сухуми.
Правда, этот фильм стоил актеру производственной травмы. Увлеченно боксируя с Павлом Кадочниковым, он сломал ребро. А когда шестилетняя дочка Наташа увидела папу в фильме «Она вас любит» в клетке со львом, то заплакала: «Ну почему тебе такие плохие роли дают?! То тебя бьют, то ты куда-то падаешь, а теперь вот тебя лев может съесть!»
В 60—70-е годы Георгий Вицин остается одним из самых снимаемых и популярных киноактеров. Он является постоянным участником шоу «Товарищ кино», его приглашают на телевидение, радио, в студию грамзаписи, на творческие встречи. «Вы представляете, у меня училась Алла Пугачева! — сказал он мне однажды. — Это, конечно, громко сказано, в шутку. Но был такой прецедент: на одном из концертов я спел, естественно, в образе, ухожу за кулисы и сталкиваюсь с молоденькой певицей Аллой Пугачевой. Мы с ней не раз выступали в одних концертах. Она мне и говорит: „Вы знаете, я учусь у вас, как вести себя на сцене в актерском плане, как входить в образ...“ Так что теперь, когда вижу ее по телевизору, громко заявляю: „Моя ученица“!»
Специально «на Вицина» пишутся сценарии «Джентльменов удачи», «Неисправимого лгуна», «Комедии давно минувших дней». Он стал одним из немногих артистов, сыгравших женскую роль — в комедии «А вы любили когда-нибудь?». Вицина узнают, его ждут, его любят.
Замечательный киновед Виктор Демин писал о работе Георгия Вицина в кино: «Неважно, большие или маленькие достаются ему роли, проходные или центральные, с мизерным или, наоборот, необъятным количеством текста, актер сегодня чаще всего представительствует от лица своих прежних накоплений, старательно, но и щедро, броско использует их капитал. По сути дела он давно уже приносит на экран свою собственную маску — маску актера Вицина... Маска — это вовсе не стиль игры, это способ внутреннего актерского самочувствия, тот случай, когда исполнитель не боится, что зритель узнает в новом его персонаже...
— Вы подарили много минут радости, смеха миллионами зрителей, а сами от этого что-нибудь получили?
— Ну, зарплата у актера небольшая... Ах, вы не про это? Про удовольствие? Конечно! Я без удовольствия не должен выходить ни на сцену, ни на экран. Поэтому и увлекся комедией. Все, что я готовлю, проверяю сначала на себе. Я раздваиваюсь — читаю, проверяю и смеюсь, как зритель. Или не смеюсь. Тогда переделываю.
Очень люблю Зощенко. Он, конечно, писал для чтения, для душевного интимного чтения. Но есть у него некоторые рассказы, которые годятся для эстрады. Зощенко очень чувствовал характеры, юмор, но читать со сцены сам не умел. Помню, я еще молодой был, слушал его в Колонном зале. Выступил — и тишина. Представляете? Я понял, что он не актер. Он очень четко чувствовал характеры, но читал смешной рассказ как поэтическое произведение, на одной интонации, нараспев... Как Вознесенский.
— А драму вы не любите?
— Драму я люблю. Ту, которая у Зощенко, трагикомическую. А остальное мне не нравится. Да это и вредно, особенно в наше время. У каждого была какая-то душевная травма: кто-то в семье ушел из жизни, кто-то болен... С другой стороны, и мне это не хотелось бы бередить и пользоваться собственным грустным багажом.
Смеяться — это естественная потребность человека... нормального. А отсутствие чувства юмора — это болезнь... ненормального человека.
— Георгий Михайлович, вы, пожалуй, больше всех работали в мультипликации. Дети обожают вашего домовенка Кузьку, а взрослые до сих пор помнят папашу-зайца, у которого «четыре сыночка и ла-а-апочка-дочка». А что это за термин у артистов, озвучивающих мультфильмы, — «актерское хулиганство»?
— Это значит играть раскрепощенно, озорно, смело. В мультипликацию ведь брали только способных актеров, которые понимают друг друга с полувзгляда, с полуинтонации. Собиралась порой целая шайка: Грибов, Папанов, Леонов, Пельтцер — с ними на съемках не часто встретишься. А здесь образы, как правило, малолетние, ты чувствуешь себя ребенком, начинаешь хохотать или капризничать, петь, рычать, пищать. Взрослые так вести себя не будут. А между прочим это очень полезно для нервной системы. Было бы неплохо сделать даже такую психотерапию: ты — муравей, ты — петушок, ты — ворона... Играйте, веселитесь, лечитесь!
— Вы считаете, что у животных тоже характеры очевидны?
— А как же! Причем такие же, как у людей. Они только не умеют говорить, а мысли у них общеприродные. Только более чистые и честные. Понаблюдайте за голубями: одни трусливые, в момент опасности подталкивают других вперед. Третьи вообще агрессивные, выбивают сами себе место под солнцем. Есть благородные: все жрут, что попало, а эти поклюют и улетают — соблюдают диету. Животные не скрывают своих эмоций. А у нас только пьяные становятся самими собой, отчего я и люблю их играть.