Эти синие глаза

Кэбот Патриция

Глава 23

«Думая о ней, — читала Бренна, — я не могу не вспомнить о чайных розах, что растут под окном моей сестры Сесилии. Как и они, она поражает меня изяществом, нежностью, эфирностью. Она похожа на бутоны этих роз, колеблющиеся от легчайшего ветерка, способного разметать и нести их прозрачные светящиеся лепестки».

Ее брови изумленно поднялись, и Бренна с хрустом откусила от яблока, которое собиралась съесть на ленч. Не переставая жевать, она перевернула страницу дневника.

«Сегодня я ее не видел.

А это все равно как если бы солнце исчезло с небосклона. Я не чувствую жара камина, возле которого сижу. Только она способна согреть меня. Я живу ее улыбкой и способен умереть, если она посмотрит на меня хмуро».

Услышав стук копыт, Бренна подняла голову. Всадник скакал галопом. С ветки дерева, на которой она устроилась, Бренна могла разглядеть, что лошадь серая и весьма похожа на ту, на которой ездит Рейли Стэнтон. Она вернулась к чтению дневника.

«Что она скажет мне сегодня вечером? Затрепещет ли она? Или притворится, что ей все равно? Я терзаюсь сомнениями, я в нерешительности. Зачем она так терзает меня? Нет, мне не следует этого говорить. Она не способна притворяться, она сама естественность».

Рейли Стэнтон осадил свою лошадь у двери коттеджа. Он позвал Бренну по имени, спрыгнул с седла и вошел в дом, не потрудившись постучаться.

— Бренна? — услышала она его голос. — Бренна, где ты?

Она спокойно перевернула страницу и продолжала читать.

«Нет, она не похожа на солнце. Потому что это значило бы, что у нее огненный темперамент. А на самом деле ничего подобного. Она холодна и загадочна, как луна».

Рейли обошел весь дом, вышел на крыльцо и стоял, щурясь от солнца и глядя на ручей.

— Бренна! — позвал он снова.

Бренна уронила на землю яблочную кожицу и принялась громко читать новый пассаж из его дневника:

— «И как луна управляет приливами, так она властвует над моими чувствами и настроениями. Я счастлив, когда счастлива она. Я печален, когда она печалится…»

Она прервала чтение и посмотрела вниз, на него.

— Но это и в самом деле ужасно.

Он сделал несколько шагов и остановился под деревом, вытягивая по-журавлиному шею, чтобы разглядеть ее сквозь ветви и листья.

— Бренна! Что ты там делаешь? Ты сошла с ума? Хочешь сломать шею? Спускайся немедленно.

— Я не думаю, что сошла с ума, — холодно возразила она. — Я так увлечена тем, что читаю.

Он, поморщившись, укорил ее:

— Знаешь ли, это ведь нечто личное.

— Да, — ответила она, переворачивая страницу, — но вспомни, ты вошел в мой кабинет без приглашения и не почувствовал при этом ни малейшего смущения.

— Но это, — возразил Рейли, — было совсем другое дело.

— Как это? — возмутилась она, глядя на него сверху вниз. — Как это другое?

— Потому что это было раньше, — ответил он.

Он принялся искать ветку, с помощью которой она смогла забраться так высоко.

— Спускайся, Бренна. Я хочу поговорить с тобой и прекрати читать мой дневник. Это же полный идиотизм.

— С этим не могу согласиться. Не зачитать ли один

из самых моих любимых пассажей?

Она снова взяла в руки дневник и, устроившись поудобнее, принялась читать вслух:

— «Берн-Коттедж очарователен и живописен, как картина Гейнсборо. Кристина бы одобрила эту пейзанскую соломенную крышу. Есть только одна загвоздка — временно там обитает амазонка». — Она опустила дневник на колени и обратила к нему испепеляющий взгляд. — Это, как я понимаю, обо мне.

Рейли в недоумении поднял глаза на нее.

— Ты действительно, — спросил он, — собираешься использовать против меня то, что я писал и этом дурацком дневнике, после всего, что произошло между нами?

— Несомненно, собираюсь, — сообщила ему Бренна. — Я ведь в конце концов амазонка и, вероятно, не способна ни на какие возвышенные чувства…

— Бренна!..

—…в отличие от твоей Кристины, которую ты превозносишь на этих страницах, сравнивая то с розой, то с луной, то с новорожденной ланью.

Она с омерзением отбросила книгу, и страницы восхвалений — дань прежней невесте Рейли Стэнтона — обрушились бы на его голову, если бы он не сумел вовремя увернуться.

— Если она значит для тебя так много, то почему бы тебе не вернуться к ней? — спросила Бренна. — Ты окажешь всем нам огромную услугу, если это даст тебе возможность покончить со своим сентиментальным блеянием…

Последняя фраза окончилась вскриком, потому что Рейли, устав ее слушать, потянулся и рванул ее за юбку, оказавшуюся как раз в нескольких дюймах от его головы. Потеряв равновесие, она свалилась с ветки и оказалась прямо в его объятиях.

— Если ты закончила, — сказал Рейли, — то, может быть, теперь предоставишь мне возможность тоже кое-что сказать?

Единственной ее реакцией была только попытка отвернуться от него и не смотреть ему в лицо.

— Прекрасно, — сказал он, — прежде всего я писал этот дневник много месяцев назад… Все, что я писал о Кристине, — чушь. Это чушь, написанная мальчиком, считавшим, что он влюблен. Бренна, я не знал, что такое любовь, пока не встретил тебя. А как только понял это, то осознал, что это нечто такое, о чем не пишут в дневнике. Этого не описать словами. Ничто, даже все сонеты Шекспира, и близко не похоже на то, что я чувствую с самой первой минуты, как увидел тебя. Вот почему я перестал вести дневник. Я не смог больше писать. Нет в мире такого языка, в котором были бы нужные мне слова, чтобы описать мою любовь к тебе.

— Но, — возразила Бренна, — для Кристины ты все-таки нашел подходящие слова: «сияющая», «эфирная», «нежная»… А я лишь «амазонка, разгуливающая в мужских штанах». Что, по-твоему, я должна чувствовать? Могу тебе сказать. Мне неприятно.

Рука Рейли выскользнула из-под коленок Бренны, но другой он крепко обвивал ее талию. Поэтому, хотя она стояла обеими ногами на земле, она была как будто прикована к нему. Освободившейся рукой он приподнял ее лицо за подбородок, и теперь она была вынуждена смотреть ему прямо в глаза.