Этика для нового тысячелетия
Шрифт:
Мы должны также осознавать, что отказ от действия, когда очевидно, что действие необходимо, может сам по себе оказаться дурным поступком. Если бездействие вызвано гневом, или злым умыслом, или завистью, – совершенно ясно, что в качестве мотива вступают болезненные эмоции. Это верно и для простых, и для более сложных ситуаций. Если муж не предостерегает жену, что кастрюля, которую та собирается взять, горячая, поскольку хочет, чтобы жена обожглась, – понятно, что тут скорее всего присутствует болезненная эмоция. С другой стороны, если бездействие является результатом простой лени, то умственное и эмоциональное состояние ленивого человека могут быть и не такими уж отрицательными. Но последствия могут оказаться чрезвычайно серьезными, хотя подобная бездеятельность связана не столько с негативными мыслями и чувствами, сколько с недостатком сострадания. Поэтому, когда мы учимся сдерживать свой отклик на болезненные эмоции, важно также с не меньшей
Это нелегкая задача, и те, кто обладает религиозным складом ума, должны понимать, что ни благословение или посвящение – если вы можете их получить, – ни тайные или магические формулы, мантры, или обряды – если вы можете из раздобыть, – не помогут вам мгновенно изменить себя. Это происходит постепенно, как здание растет по мере того, как складываются кирпич к кирпичу, или как, по тибетской пословице, капля за каплей рождают океан. И, конечно, поскольку болезненные эмоции, в отличие от наших тел, которые болеют, стареют и умирают, никогда не старятся, важно понимать, что борьба с ними – это дело всей нашей жизни. Но читатель не должен полагать, что то, о чем мы здесь говорим, – это лишь простое накопление знаний. Нет, тут дело даже не в уверенности, которая может родиться из подобного знания. Мы говорим о приобретении опыта добродетели через постоянную тренировку и размышление, – чтобы добродетель стала в конце концов для нас естественной. Мы видим, что, чем больше мы воспитываем в себе заботу о благополучии других, тем легче нам становится действовать в их интересах. Когда же мы привыкаем к необходимому усилию, нам уже проще поддерживать нужное состояние. Постепенно добродетель становится нашей второй натурой. И короче пути нет.
Вовлечение в добродетельную деятельность немножко похоже на воспитание маленького ребенка. Здесь действует огромное множество факторов. В особенности поначалу нам необходимо быть осторожными и ловкими в наших попытках изменить свои привычки и склонности. Нам также нужно быть реалистичными в отношении ожидаемых достижений. Мы стали такими, какие есть, не за один день, и наши привычки не изменятся за одну ночь. Поэтому, хотя и полезно в процессе развития повышать требования к себе, все же неверно судить о собственном поведении, взяв за образец некий идеал, – так же, как было бы глупо судить об успехах первокурсника с точки зрения выпускника колледжа. Ученая степень – это идеал, а не образец. Поэтому вместо взрывов героизма, за которыми следуют долгие периоды расслабленности, куда полезнее работать упорно, пробиваясь к цели преобразования себя, как река пробивается к морю.
Одним из методов, очень помогающих нам в этом пожизненном труде, является использование для продвижения вперед наших обычных повседневных дел. Конечно, религиозные практики воодушевляют нас при движении по пути добродетели. Но это не значит, что неверующие не могли бы использовать некоторые идеи и технические приемы, которые служат человечеству уже тысячелетия. Приобретя привычку заботиться о благополучии других и тратя поутру несколько минут на размышление о том, насколько это ценно – жить в соответствии с этическими принципами, мы будем хорошо начинать день, независимо от наших верований или отсутствия таковых. Точно так же правильно и в конце дня потратить немного времени на то, чтобы обдумать, насколько верно мы следовали своему пути. Такая тренировка чрезвычайно полезна для укрепления решимости не потворствовать своим слабостям.
Если всё это кажется несколько обременительным для читателя, ищущего не нирваны или спасения, а простого человеческого счастья, то будет полезно напомнить себе: самую большую радость и удовлетворение в жизни приносят нам те поступки, которые мы совершаем ради блага других. Это действительно так, и мы можем продолжить эту мысль. Тогда как на фундаментальные вопросы человеческого бытия, вроде того, зачем мы существуем на свете, к чему мы идем, и имеет ли Вселенная начало, разные философские школы дают разные ответы, – самоочевидно, что доброе сердце и нравственные поступки ведут ко все большему покою. Равным образом ясно, что их противоположности приводят к нежелательным последствиям. Счастье вырастает на почве добродетели. И если мы действительно хотим быть счастливыми, нет другого пути, кроме пути добродетели; это единственный метод, благодаря которому достигается счастье. А основой добродетели, ее почвой, можем добавить мы, является нравственная дисциплина.
Глава 8
ЭТИКА СОСТРАДАНИЯ
Мы уже отметили ранее, что все основные мировые религии подчеркивают важность взращивания любви и сострадания. В буддийской философской традиции описаны разные уровни этого навыка. На первичном уровне сострадание (nying je) понимается в основном как сопереживание – то есть наша способность вникать и в определенной мере разделять чужие страдания. Но буддисты – а возможно, и другие –
Но это равное ко всем чувство не рассматривается как конечная цель. Скорее оно видится как трамплин для дальнейшего увеличения любви. Поскольку способность к сопереживанию присуща нам от природы, как и способность мыслить, сострадание обладает теми же свойствами, что и сознание. Поэтому возможности его развития стабильны и непрерывны. Это не такой запас, который может быть исчерпан, – как вода при кипячении. И хотя о развитии сострадания говорится как о деятельности, это не похоже на физические тренировки, например тренировки в прыжках в высоту, где однажды мы достигаем определенного предела, через который уже не в состоянии перешагнуть. Напротив, считается, что, когда мы, намеренно раскрываясь навстречу сопереживанию, усиливаем свою чувствительность к чужим страданиям, мы может постепенно довести сострадание до той точки, где чувства человека уже так сильно задевает малейший признак страдания других людей, что он переполняется сознанием ответственности за всех и каждого. Это подталкивает сострадающего к тому, чтобы полностью посвятить себя помощи другим – с целью избавить их от страдания и от причин страдания. По-тибетски этот предельный уровень достижения называется nying je chenmo, буквально – «великое сострадание».
Я совсем не предполагаю, что каждый человек должен достичь таких высоких ступеней духовного развития, чтобы вести безупречную в этическом отношении жизнь. Я описал nying je chenmo не потому, что это предварительное условие этического поведения, а скорее потому, что верю: доведение логики сострадания до высочайшего уровня может служить могучим вдохновением. Если мы сможем просто стремиться к развитию nying je chenmo, или великого сострадания, как к идеалу, – это естественным образом окажет существенное воздействие на наши воззрения. Такое стремление, основанное на простом признании того, что точно так же, как и я сам, все другие хотят быть счастливыми и не хотят страдать, послужит постоянным напоминанием, помогающим справиться с эгоизмом и пристрастностью. Оно будет напоминать нам, что мы немного выиграем от собственной доброты и щедрости, если будем ожидать взамен какой-то награды. Оно напомнит нам, что поступки, совершенные ради завоевания доброй репутации, по сути останутся эгоистичными, даже если они выглядят как проявление доброты. Оно также будет всегда напоминать нам, что нет ничего особенного в милосердии к тем, кто нам и так близок. И оно поможет нам осознать, что та привязанность, которую мы естественным образом испытываем к своим родным и друзьям, на самом деле чрезвычайно ненадежна как база для этического поведения. Если мы будем вести себя нравственно только по отношению к тем, с кем близки, возникнет опасность, что мы начнем пренебрегать своими обязательствами по отношению ко всем, кто не входит в этот круг.
Почему это так? До тех пор, пока люди оправдывают наши ожидания, все идет хорошо. Но стоит им сделать что-то не так, и тот, кого мы считали лучшим другом, на следующий день может стать заклятым врагом. Как мы уже видели прежде, мы имеем склонность плохо реагировать на любого, кто угрожает исполнению наших наиболее лелеемых надежд, будь они хоть нашими ближайшими родственниками. По этой причине сострадание и взаимное уважение предлагают более основательный фундамент для наших отношений с другими людьми. Это верно и в отношении личных связей. Если наша любовь к кому-то вызвана в основном внешней привлекательностью, будь то красота или какие-то иные особенности, то вполне возможно, что наши чувства к этому человеку со временем иссякнут. Когда такой человек утратит очаровавшие нас качества или когда мы обнаружим, что нас они более не удовлетворяют, ситуация может полностью измениться, несмотря на то, что человек останется тем же самым. Вот поэтому взаимоотношения, построенные только на интересе к внешней привлекательности, почти всегда неустойчивы. С другой стороны, когда мы начинаем совершенствовать свое сострадание, ни внешность других людей, ни их поведение уже в основном не влияют на наше к ним отношение.
Подумаем также над тем, что обычно наши чувства к другим людям во многом зависят от их положения. Большинство людей, встречаясь с инвалидом, испытывают симпатию к такому человеку. Но, если они видят того, кто обладает более крепким здоровьем, или лучше образован, или занимает более высокое положение в обществе, – они тут же проникаются к нему завистью и ревностью. Наши отрицательные чувства мешают нам видеть наше сходство с другими людьми. Мы забываем, что все, будь они удачливы или неудачливы, близки нам или далеки, точно так же, как мы сами, хотят быть счастливыми и не желают страдать.