Этническая характерология

Налчаджян Альберт Агабекович

Мы считаем, что, поскольку в любом обществе есть различные социальные классы и иерархические системы господства-подчинения, в них встречаются все названные выше механизмы регуляции – страх, стыд и совесть, – которые применяются избирательно и гибко. Совершаются переходы от одного уровня социальной регуляции поведения к другому, эти уровни регуляции могут сочетаться. Это значит, что в каждом сложном обществе существуют различные типы культур. Например, та культура, которая господствует в семье, не может быть эффективным регулятором поведения в государственном учреждении или в армии. Именно поэтому молодым людям на первых порах трудно служить в армии: им еще предстоит усвоить особую культуру этой среды и механизмы регулирования исполнения ролей.

Следует учесть еще одно важное обстоятельство: в различных социально-культурных

средах люди по-разному понимают чувства стыда и вины. А это, в свою очередь, зависит от особого понимания природы личности. Если в европейских странах принято считать, что личность является целостной системой и все ее действия выражают ее сущность, то в Японии, как мы уже знаем, существует иная и очень любопытная точка зрения. Исследователи свидетельствуют, что японцы избегают разговоров о человеке вообще и разделяют его поведение на сегменты, в каждом из которых существуют свои законы и моральные нормы. Поскольку японцы придают большое значение исполнению социальных ролей, их культура, как предполагала Рут Бенедикт, это «культура стыда». Однако подобная точка зрения в настоящее время считается упрощенной.

Считается, что поскольку японская культура является неиндивидуалистической и партикулярной, то человек, не оказавшийся на высоте тех ожиданий, которые предъявляются к его поведению, переживает сильное чувство вины. Но это чувство нередко символизируется как стыд. Правда, нет еще ответа на вопрос о том, как происходит подобная символизация.

Тут перед нами очень интересная проблема, которая может быть представлена следующим образом: а) одно чувство (эмоция) символизируется и репрезентируется как другое (другая). Но возникает вопрос: в чем адаптивная цель такого процесса? б) возможно ли, что в тех ситуациях, в которых европеец переживает стыд, японец переживает чувство вины? И есть ли такие же этнические различия между представителями других народов? в) какие имеются этнические различия в символизации чувств (в первую очередь – словесной символизации)? Чем эти различия обусловлены? Какие психолингвистические закономерности здесь действуют? Мы считаем, что для развития этнической психологии решение этих вопросов имеет существенное значение.

В связи с описанной типологией культур остается целый ряд других неисследованных вопросов. Ряд этнопсихологов указал на то обстоятельство, что пока совсем не исследованы «предшественники» стыда, в то время как «предшественники» чувства вины изучены лучше. В целом, как верно заметил Прайс-Уильямс, в этой области многое еще ждет своих исследователей.

§ 12. Постфигуративные, конфигуративные и префигуративные культуры и типы личностей

Культуры народов – такие сложные системы, что позволяют классифицировать себя по значительному числу самых разных критериев. Нас здесь интересуют те классификации, которые позволяют видеть влияние особенностей культуры на личность члена этноса – носителя данной культуры. С этой точки зрения представляет интерес также предложенная много лет назад видным антропологом Маргарет Мид классификация культур на постфигуративные, конфигуративные и префигуративные. Вкратце рассмотрим эти типы и попытаемся, вместе с М. Мид, понять, какие типы личностей могут формироваться в этнических общностях с такой культурой.

А. Постфигуративные культуры.

Постфигуративными М. Мид называет очень медленно изменяющиеся культуры, в которых каждое новое поколение повторяет жизненный путь отцов и дедов. «Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения; прожитое ими – это схема будущего для их детей». Такие культуры существовали тысячелетиями, все традиции в них в неизменном виде наследуются все новыми поколениями. Чаще всего это были бесписьменные культуры, где все новое, да и все знания и традиции, запоминались и передавались изустно. Эти знания передавались детям очень рано и беспрекословно воспринимались ими как непререкаемые истины. И дети были уверены, что знают свое будущее и собственную личность. Даже в миграции традиции сохранялись неизменными. Преемственность культуры обеспечивалась одновременным существованием представителей трех поколений, причем слово старших было законом для младших. Это были общества, в которых старики были нужны, они служили образцом для молодых.

М. Мид подробно описывает такие культуры.

Для этнопсихологии наиболее важна ее мысль о том, что в них каждый индивид воплощает в себе всю культуру. Это, по-видимому, тот случай, когда культура «превращается» в личность, воплощается в своих носителях. Моделью поведения для новых поколений в таких культурах являются старшие по возрасту люди – отцы и деды.

Но у разных племен и народов постфигуративные культуры неодинаковы, вследствие чего оказываются неодинаковыми и те типы людей, которые в них формируются. Чем отличаются друг от друга эти подтипы одного и того же типа культур? М. Мид писала: «Совокупность общечеловеческих мотивов действий и имеющихся в нашем распоряжении защитных механизмов, процессов осознания и восприятия, опознания и узнавания, процессов реинтеграции будет всегда одной и той же. Но способ их соединения неповторимо своеобразен и различен». Вот это «неповторимое своеобразие» соединения различных психологических и культурных «элементов», различные подтипы постфигуративных культур и являются предпосылкой формирования особого типа личности в каждой из них. Данное явление М. Мид обнаружила у народов бассейна Тихого океана.

Б. Конфигуративные культуры.

Такое название дает М. Мид той культуре, «…в которой преобладающей моделью поведения для людей, принадлежащих к данному обществу, оказывается поведение их современников». «Конфигурация» – подражание поведению современников, главным образом – сверстников. Правда, в таких сложных обществах сохраняются традиции тоже (вместе с их носителями), которые и определяют «пределы и проявления» конфигурации. Но когда молодые выражают новый стиль поведения, другие ориентируются на них, а не на мнение более старших. В таких обществах более терпимо относятся к нововведениям.

М. Мид перечисляет все главные условия кризиса постфигуративных, т. е. традиционных культур, в условиях которого и совершается переход общества к конфигурации: «Конфигурация начинается там, где наступает кризис постфигуративной системы. Этот кризис может возникнуть разными путями: как следствие катастрофы, уничтожающей почти все население, но в особенности старших, играющих самую существенную роль в руководстве данным обществом; в результате развития новых форм техники, неизвестных старшим; вслед за переселением в новую страну, где старшие всегда будут считаться иммигрантами и чужаками; в итоге завоевания, когда покоренное население вынуждено усваивать язык и нравы завоевателей; в результате обращения в новую веру, когда новообращенные взрослые пытаются воспитать своих детей в духе новых идеалов, не осознанных ими ни в детском, ни в юношеском возрасте, или же в итоге мер, сознательно осуществленных какой-нибудь революцией, утверждающей себя введением новых и иных стилей жизни для молодежи».

Учет всех этих изменений общества совершенно необходим для понимания того, что отмеченные события создают новые условия формирования личности детей и подростков. Если традиционное общество в значительной мере уступает свои позиции новым условиям и социальным процессам, тогда и методы традиционного воспитания становятся неэффективными. Формирование типичных представителей данного этноса становится очень трудным, конфигурации «базисной» и «модальной» личностей меняются. Начинают формироваться новые этнические и маргинальные типы людей.

В таких обществах появляется большое количество индивидов, получивших различное воспитание, имеющих различные социальные и этнические установки. Одни ориентированы на традиции и на старших, в том числе предков, другие – преимущественно на современников. Вследствие этого культура общества претерпевает значительные изменения.

Мы полагаем, что для углубления понимания этих наблюдений следует использовать теорию референтных групп с учетом трех возможных векторов референций: на прошлое, на настоящее и на будущие, пока еще не существующие социальные группы и значимые, авторитетные личности. При разработке этнической характерологии и методов формирования желательных для общества людей следует исходить из этих трех возможностей социальной референции и возможных их сочетаний в процессе социализации новых поколений. Здесь отметим также, что проблема благородства и его проекций на прошлое и будущее, которую мы, опираясь на ряд идей Х. Ортеги-и-Гассета обсуждаем в § 3 гл. 3, непосредственно соприкасается с теми вопросами, которые мы здесь обсуждаем.