Этнопсихологическая самозащита и агрессия
Шрифт:
Есть ли подобные явления на уровне этнических групп? Внимательное наблюдение показывает, что есть, причем подобных ролей немало. Так, в среде притесняемых, порабощенных народов есть люди, которые берут на себя роль сумасшедших. Наподобие Фальстафу, они выполняют роли идиотов для того, чтобы выжить и вслух сказать несколько истин, которые для нормального человека сказать опасно.
Т. Шибутани и К. Кван, обсуждая данный вопрос, приводят пример представителей самой низкой касты в Индии – неприкасаемых, которые, как и негры, маскируют свой гнев под личиной сумасшедшего (клоуна, мимоса). Играя такие роли, они даже приобретают ряд таких благ, которые недоступны другим людям. Это маска, которую швыряют в сторону, когда такие люди оказываются лицом к лицу с членами своей этнической
79
См.: Shibutani T. and K. M. Kwan, Op. cit, p. 305.
Такие же роли выполняют цыгане, юродивые в России и представители других социальных, расовых и этнических меньшинств. Все они, эти странные роли, по нашему мнению, имеют еще одну общую особенность: они играют мазохистические роли. Выполняя их, человек добровольно ставит себя в состояние отвергаемого, презираемого, становится объектом насмешек и т. п. Это не просто само-агрессия. Это позиция добровольной жертвы, которая вызывает на себя агрессию других.
§ 3.4. Этнозащитные механизмы в художественном творчестве преследуемых народов
Защитные тенденции и работу этнозащитных механизмов можно видеть и в результатах художественного творчества притесняемых, гонимых народов и этнических меньшинств. Творческая работа дает возможность человеку выражать ряд защитных тенденций, мотивы и механизмы. Психологический анализ художественной литературы является одним из многообещающих путей познания психического склада и характера той нации, представители которой создали ее. Причем, имея в виду ориентированность художественной литературы на личность и межличностные отношения, мы считаем, что ее анализ обещает принести богатые знания об этнозащитных механизмах. В этнической психологии уже проведены некоторые исследования такого рода.
Художественная литература описывает человека, его типы, и очень полезно знать, в какой мере они стереотипны (т. е. писатель осознает и описывает тот стереотип, который уже есть у этой нации), и в какой – результат творческой работы воображения, идеал, который хотел бы видеть воплощенным среди представителей своего народа, и хотел бы внедрить свой идеал в жизнь. Недаром путем анализа художественной литературы разных писателей и народного творчества, некоторые западные исследователи пытаются составить себе представление о национальной психологии русского [80] и других народов [81] .
80
Такая, правда, неудачная попытка предпринята, например, в следующей книге: Ранкур-Лаферрьер Д. Рабская душа России. Проблемы нравственного мазохизма и культ страдания. Москва, Арт-Бизнес-Центр, 1996.
81
См.: Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. Patterns of Japanese Culture. Boston, 1946.
Литература протеста тоже в основном имеет защитную природу – мотивацию и содержание. Исследователи в этой связи упоминают шедевр чешской литературы – роман Я. Гашека “Приключения бравого солдата Швейка”, в котором пером сатирика и юмориста описываются европейские армии, изображаются карикатурные образы эксплуататоров и т. п. Из подобных произведений многое можно почерпнуть для развития теории фрустрации и психологической защиты, а также социальной и этнической психологи.
Существенная часть европейской литературы – литература протеста. Негритянская литература США тоже в основном выражает протест против рабовладения и неравенства. Причем жалобы притесняемых в таких литературных произведениях нередко выражаются явно, но во многих случаях – замаскированно. Вообще искусство любого народа представляет интересный материал для этнопсихолога.
§ 3.5.
Значительное место в межэтнических отношениях и в процессах этнической самозащиты занимает механизм атрибуции, различные ее проявления. Поэтому в данном параграфе мы представим основные данные об этом психологическом явлении, после чего ознакомимся с той ролью, которую она играет в этнозащите.
А. Общая характеристика атрибуции
Когда мы наблюдаем поведение другого человека, у нас возникает желание знать, кто этот человек, что он из себя представляет как личность и почему действует именно так, а не иначе. Но в повседневной жизни, особенно если мы по характеру своей работы встречаемся со многими людьми, у нас нет ни времени, ни возможности и даже желания как следует разобраться во всех этих вопросах. Но поскольку какое-то объяснение хотелось бы иметь, у нас в психике начинает спонтанно работать особый механизм, получивший название атрибуции, т. е. приписывания объекту каких-либо свойств и мотивов [82] .
82
См.: Weiner B. An attributional theory of motivation and emotion. New York: Springer Verlag, 1986; Jones, E. E., Kanouse, D. E., Kelley, H. H., Nisbett, R. E., Valins, S. and Weiner, B (Eds.). Attribution: Perceiving the causes of behavior. Morristown (N. J.): General Learning Press, 1972.
Так, для понимания поведения человека, которого мы наблюдаем или о ком мы получаем информацию, мы приписываем ему определенные причины или мотивы и начинаем “объяснять”, почему он так поступает. Иногда подобные объяснения могут оказаться близкими к истине, но чаще всего они ошибочны в силу отсутствия у нас достоверной информации и по той причине, что сам процесс атрибуции имеет ряд характерных особенностей, делающих такие ошибки почти неизбежными.
Насколько нам известно, до сих пор нет четкого понимания того, чем отличается атрибуция от механизма проекции, которая, как хорошо известно, является одним из самых распространенных защитных механизмов. Как мы увидим в дальнейшем, проекция имеет место, когда фрустрированный человек видит свои отрицательные черты (способствовавшие его фрустрации) и в других людях. Он проецирует эти свои черты на других и этим защищает свою психику, свое “я” от новых фрустраций. Если, например, человек убежден, что какой-либо недостаток (например, лживость, гиперсексуальность) присущи не только ему, но и другим, этим он утешается и уже не рассматривает себя в качестве особого, исключительного человека – носителя этих пороков.
Парадокс, однако, состоит в том, что во многих случаях, приписывая другому человеку свою отрицательную черту, человек перестает видеть ее в себе, таким образом создавая свой искаженный я-образ, а также искаженный образ другого. Затем он начинает действовать так, как будто этот человек имеет приписываемую черту, а сам он свободен от нее. Ясно, что такое поведение чревато конфликтами, несправедливостью и другими отрицательными последствиями.
Мы считаем, что проекция является частным случаем атрибуции. Если атрибуция включает все случаи приписывания другим людям различных черт и мотивов, то при осуществлении проекции приписываются лишь свои, и то преимущественно отрицательные черты и мотивы.
В социальной психологии создана теория атрибуции, в рамках которой раскрывается природа той повседневной, любительской психологии, которой люди руководствуются в своей обыденной жизни, когда стараются понять поведение людей, да и свое собственное поведение. Эта любительская психология иногда полезна, иногда же отличается непоследовательностью. Бывает, что, приписывая другому определенный мотив поведения, люди не довольствуются единичным наблюдением и стремятся выяснить, не повторяются ли какие-либо формы его поведения. Наши ответные действия на воздействия других в значительной мере обусловлены тем, какие причины мы им приписываем.