Это Америка
Шрифт:
— Ну, как вам наш Центр? Я очень люблю эти башни. Это же настоящий символ прогресса и технической мощи Америки. Они простоят века, как стоят египетские пирамиды.
Гости кивали головами. Он не спрашивал их о планах сами скажут. А они молчали. Алеша привез их домой, у Лили уже был накрыт стол, все сели, выпили первые рюмки, и Алеша спросил:
— Ну, ребята, как вы планируете устраивать здесь свои modus vivendi, modus operandi? [121]
121
Образ
Рафаил грустно посмотрел на жену:
— Как устраивать?.. Что ж, Америка дала нам статус политических беженцев, спасибо ей. Английского у нас нет, по специальности я уже не устроюсь, а работать водителем такси поздно. Будем жить как все. Но выехали мы не по политическим, а по сугубо личным соображениям.
Гертруда сидела, напряженно поджав губы, и горько проговорила вслед за ним:
— Да нам вообще не надо было уезжать… Из-за дочек мы уехали, помогать им.
Лиля вспомнила:
— Да, я встречала здесь Нину и Наташу, училась с ними на языковых курсах, видела на присяге гражданства. Сначала они говорили, что хотят путешествовать, увидеть мир. А во время последней встречи уже собирались замуж. Как сложились их жизни?
Тут Гертруда заплакала:
— Плохо у них все сложилось, плохо. Нина вышла за еврея — хасида, из России, и сама стала хасидкой — выбрила голову, ходит в каком-то балахоне, родила уже четверых детей и совсем подорвала здоровье. А Наташа вышла замуж за черного. Он врач — хирург, у него сын от прежнего брака, и еще она родила двух дочек. Одна смугленькая, а другая беленькая, и теперь муж не хочет ее признавать, говорит, что это не его дочь, и собирается подавать на развод. Вдобавок мужья не ладят друг с другом по религиозным и политическим соображениям. Поэтому наши девочки видятся только тайно, а как сойдутся — плачут. Нам с Рафаилом не хотелось уезжать, но так жалко девочек… Вот мы и бросили все и приехали.
Алеша с Лилей не знали, что сказать, воцарилась пауза. Пока Гертруда рассказывала, Рафаил нервно барабанил пальцами по столу, а потом добавил:
— А чем мы могли помочь им из России? Вот и приехали.
— Мы были просто убиты. Рафаил написал обоим мужчинам письма о том, как мы расстроены их отношением. Но что может изменить письмо?
— Да, что там письма? Надо помогать, — вздохнул Рафаил. — Вот я и бросил работу, мы продали квартиру, дачу и машину и привезли сто пятьдесят тысяч долларов. Дочки велели нам спрятать деньги, иначе нас лишат пособия, дешевого жилья и медицинской страховки. Не могли бы вы взять на время часть наших денег и положить на свой счет? Дочки не могут. Хасид вообще разговаривает с нами сквозь зубы, потому что мы нерелигиозные, а второй сказал, что если положит деньги на свой счет, это увеличит сумму его налогов. Выручите нас, заберите часть тысяч тридцать. Остальные распихаем, у меня коллеги по прошлой работе. А потом мы вас будем время от времени просить взять часть денег.
Неудобно было отказывать старым приятелям, у них тяжелая ситуация, надо выручать.
Потом Алеша с Лилей отвезли их на маленькую квартиру в Брайтоне. Их поразили сотни пакетов с книгами, сложенных до потолка.
— Мы привезли всю нашу библиотеку, десять тысяч книг, — с гордостью объяснил Рафаил.
— Да, с книгами мы не могли расстаться, — вставила Гертруда. — Всю жизнь собирали, у нас вся русская классика. Надеемся, внуки будут читать.
Рафаил достал из-под кровати чемодан с двойным дном, извлек триста стодолларовых купюр:
— Дочки советовали положить деньги в банк на Брайтоне. Сказали, что так делают все русские — здесь их не проверяют.
Пошли
— Это же противозаконно — продавать в Америке какие-либо неапробированные иностранные лекарства.
— Почему? — возразил Рафаил. — Мы к этим лекарствам привыкли, нам они нравятся. Да и вообще, все вокруг понятно, чувствуешь себя как в Одессе.
В банке Лиля положила деньги на свой счет. Кассирши — эмигрантки безразлично их пересчитали, они привыкли, что русские привозят большие суммы.
Вечером Лиля говорила Алеше:
— Ты удивлялся, почему они эмигрировали. Вот тебе и ответ. Но я потрясена их рассказами. Мне всегда казалось, что иметь дочку намного лучше, чем сына: девочка, девушка, женщина — это всегда более теплый дружок родителям, особенно матери. А их пример показывает, что от дочки родителям может достаться еще больше горя, чем от сына.
— Особенно от двух, — усмехнулся Алеша.
— И знаешь, вот еще что… После визита в банк я чувствую, будто мы сделали что-то нечистоплотное.
— Обманули налогоплательщиков, вот что. Они будут содержать Райхманов за свой счет, а Райхманы будут тратить свои деньги на дочек, — отозвался Алеша. — Но русские все так делают.
— А что нам было делать — отказать? Это только испортило бы наши отношения. А их все же очень жалко дочки несчастны, неудачно вышли замуж. Это такое сложное дело — брак между представителями разных рас и религий… Вот смотри, когда мы приехали в Америку в конце 70–х, редко можно было увидеть на улицах черного парня с белой девушкой или наоборот. Межрасовые связи были редкостью, а в еврейской среде эмигрантов такие связи были вообще немыслимы. Но потом на улицах все чаще стали попадаться смешанные пары. У нас один доктор женился на черной красавице, модели. А другой доктор, еврей, женился на китаянке с Филиппин. Что-то начало меняться в обществе.
Алеша сказал:
— Меняется само понятие нормы. У американцев выработалось больше толерантности в отношении к разным расам. Теперь белые, черные и желтые дети вместе ходят в детский сад, вместе учатся в школе и колледже, занимаются спортом и кутят. В каждой газете теперь все больше объявлений о смешанных браках. В США раньше верили, что президентом никогда не будет католик, еврей или черный. Но католик уже был — Кеннеди, еврей уже выдвигался — сенатор Барри Голдуоттер. А когда-нибудь изберут и черного президента.
Через две недели Райхманы пригласили Алешу с Лилей на новоселье:
— Приходите, будет наша семья, познакомитесь с зятьями.
За столом сидели две дочки с мужьями — хасидом и врачом. На бритой голове Нины был парик, повязанный косынкой, на плечах — серый балахон с длинными рукавами. А Наташа, наоборот, выглядела очень элегантно.
Они расцеловались с Лилей:
— Как давно мы вас не видели!
А потом стали вспоминать прошлые годы. Мужья сидели в разных сторонах стола и не смотрели друг на друга. Гертруда суетилась, подавая на стол, и старалась угодить то одному, то другому зятю. Наташа с мужем ели все с удовольствием, для хасида и Нины еду заказали из кошерного ресторана.