Это Америка
Шрифт:
На другой день Френкель пришел в кабинет Лили:
— Нам нужно больше русских пациентов, Medicade полностью оплачивает госпиталю их лечение. Дайте объявление в русскую газету с рекламой клиники. Напишите, что мы первыми в Америке начали делать илизаровские операции, а ты профессор и ученица Илизарова. Это понравится.
Газета пестрела рекламными объявлениями докторов-эмигрантов. Скоро появилось еще одно: «Профессор Нью-Йоркского университета Лиля Берг принимает в русской клинике больных с травмами и заболеваниями костей
Изабелла изнывала от множества телефонных звонков. Звонили пожилые и старые люди, задавали много вопросов и всё переспрашивали:
— А это правда, что она профессор?
— А это правда, что она ученица самого Илизарова?
— А вы можете прислать за мной машину?
Изабелла жаловалась Лиле:
— Что мне делать с ними? Такие бестолковые!.. И все хотят, чтобы их привозили и увозили.
Действительно, эмигранты быстро привыкали к удобствам американского обслуживания и начинали сами требовать всего, особенно — бесплатного транспорта.
Звонков было так много, что Лиле дали вторую телефонную линию и вторую секретаршу. На приемы по пятницам являлось до пятидесяти эмигрантов. После таких приемов, да еще в конце рабочей недели, она приходила домой абсолютно изможденная. Алеша опять начал беспокоиться:
— Эти русские измотают тебя и окончательно подорвут твое здоровье.
— А куда еще податься бедным русским евреям? Американские доктора ничего бесплатно не делают.
В Нью — Йорк приехал врач из Боткинской больницы Саша Фрумкин с семьей. Лиля напомнила о нем Френкелю, и тот сказал:
— Да, я помню его по Москве — деловой парень. Возьмем его работать помощником по илизаровским аппаратам, до сдачи экзамена он будет собирать их для операций и ассистировать.
Саша не уставал восхищаться оборудованием госпиталя:
— Да, вот это Америка!
Он помогал Лиле на приемах в русской клинике, но сам не имел права консультировать, был только переводчиком. Больных принимали резиденты — американцы, а когда рекомендовалось лечение, они вызывали руководителя — Лилю.
Американские врачи не тратят много времени на переговоры с больными, уровень развития технологий позволяет для установления диагноза сразу посылать их на исследования и анализы. Пациенты — американцы относились к этому спокойно, но эмигранты не понимали такого подхода, им нужен был привычный старый — много расспросов, сочувствия и совсем не так много анализов и исследований.
Основная масса пациентов была из Одессы, Черновцов, Бухары и Ташкента. Они не хотели, чтобы их осматривали американцы. Когда в смотровой кабинет входил резидент, они демонстративно отворачивались и заявляли:
— Профессор Берг!.. Только профессор Берг!
Однажды, войдя в кабинет после очередного панического призыва, Лиля увидела тучную женщину средних лет. Она была недовольна и смотрела куда-то в сторону.
— Здравствуйте, я доктор Берг.
— Ничего не знаю, мне нужен профессор.
— Я и есть профессор. В Америке всех врачей называют «доктор». Что у вас болит?
— Ой, даже и не спрашивайте!
— Как же мне не спрашивать? Что-то, наверное, болит, раз вы пришли на прием.
— А я знаю?.. Всё болит.
— Что же больше всего?
— Ой,
— Но сказать все-таки придется. На что жалуетесь?
В таких бессмысленных переговорах прошло несколько минут, пока наконец женщина не заявила:
— Ой, таки я вам скажу — мне нужна справка от профессора.
— Справка о чем? Какая справка?
— А я знаю?.. Говорю же: справка про то, что всё болит и я не могу работать.
Ах вот в чем дело! Некоторые таким образом хотели избежать необходимости работать, им нужно было пособие по инвалидности. А после категорического отказа они настаивали, чтобы обратно их отвезла машина. В этом им тоже отказывали. Тогда люди начинали злиться:
— Какие же это врачи?! Какая она профессор?! Да здесь еще хуже, чем в Советском Союзе!
Но таких было не так много. В основном на прием приходили тяжелобольные, которых плохо лечили в Советском Союзе. Лиля насмотрелась на человеческие страдания.
Маленькая худенькая хромая женщина впала в истерику, и Лилю позвали к ней. Пациентку звали Фира Ферштейн, ей было уже за 70.
— Почему вы плачете?
— Они, эти молодые американцы, не хотят, чтобы вы меня лечили. А я вам заплачу, доктор. Я знаю, что в Америке надо платить. Обязательно заплачу.
— Мне не надо платить. Дайте-ка я осмотрю вашу ногу.
У нее было сильно изуродованное колено — при каждом шаге нога подворачивалась.
— Что с вами произошло?
— Это еще с войны, доктор, в оккупации случилось, пятьдесят лет назад. И все хуже становится.
Ей нужна была сложная операция — полная замена больного коленного сустава на искусственный металлический особой конструкции, для этого требовалось выпрямить кость. Лиля распорядилась, чтобы женщину положили в госпиталь и готовили к операции.
— Доктор, только чтобы вы сами делали операцию. Я американцу не дамся, — твердо сказала пациентка.
Накануне операции она рассказала Лиле свою историю.
— Когда в 1941 году началась война, мне было семнадцать. Мы жили на юге Украины, отца забрали на фронт, а мы с мамой стали пешком уходить от немцев вместе с другими. Но всех захватили, евреев отвели в отдельный лагерь. Молодых отделили от старших. На моих глазах убили маму. А потом пришли к нам, молодым. Нас держали совсем голыми. Солдаты отбирали девчонок покрасивей, чтобы насиловать, а потом убивать. Я была маленькая и такая худая, что на меня не обратили внимания, только один ударил прикладом винтовки по ноге, так что я завизжала от боли. А он смеялся. Когда они ушли, я со страху умудрилась протиснуться через узкую щель в углу сарая и какая была, совсем голая, побежала куда глаза глядят. Я бежала, пряталась, падала, хромала, но все равно бежала. Ночью я увидела хутор и постучалась. Там жила семья греков, они хорошо ко мне отнеслись, отогрели, одели, накормили и потом скрывали какое-то время. У них был сын моего возраста. Мы оба были такие молодые, конечно, мы влюбились друг в друга, и вскоре я забеременела. Потом пришла Красная армия, его взяли на фронт, и он погиб. А у меня родился сын. После войны я вернулась в Одессу, перебивалась с трудом, растила сына. Сын мой стал сапожником, прилично зарабатывал, женился. Я по — прежнему хромала, но в Одессе лечить меня никто не брался. Я думала, может, в Америке меня вылечат. Вот к вам и попала. Вы, доктор, не сомневайтесь — я заплачу вам.