Это Америка
Шрифт:
— Ах, да — для обрезания!.. Какой вы умница!.. Так они согласны? Давайте звать мохела.
И они с Яшей ушли звать бригаду для обрезания, живо переговариваясь на ходу [39] .
Пришел специалист — мохел — с бригадой помощников. Женщин попросили выйти. Он быстро управился со своей задачей, а потом они пили кошерное вино, пели и танцевали вокруг тела. Маруся с Розой со страхом наблюдали за ними в проем двери.
Хоронили Михаила Штейна на еврейском кладбище.
39
Обрезания покойника действительно нередко случались в Израиле. В газете New York Times от 10 ноября 1999 года напечатали заметку: «Геннадий Ригер, представляющий в израильском Кнессете русских эмигрантов, поднял вопрос о прекращении практики посмертного обрезания беженцев из России для захоронения их по еврейскому обряду».
Маруся огорчалась, что Мишу не положили в гроб, шептала дочери:
— Что же это такое?.. Гроба нет, все не по — нашему, все чужое…
Роза обнимала мать и плакала:
— Боже, как мы хорошо жили еще вчера…
Потом им разрешили попрощаться с телом. Маруся прильнула к своему Мише, оглянулась, украдкой перекрестила его и засунула в складку савана христианский крестик. Она была уверена, что так надо, и опять шепнула дочери:
— Я знаю — Мишенька сам хотел бы иметь крестик.
Роза подумала: «Уж лучше крестик, чем обрезание после смерти…» К ним подошел раввин и неожиданно надрезал ножницами их кофты.
— Ой, что это? Зачем?
Услужливый Яша тут же объяснил:
— Это полагается по обряду. После похорон вы должны выбросить эти вещи.
Когда все мужчины ушли, мать и дочь прокрались на кладбище и долго стояли над ровной свежей землей, на которую положили белую мраморную плиту. Маруся очень огорчилась, что на могиле не возвели обычного в России холмика:
— Что же это такое? Холмика могильного — и того нет. Все не по — нашему, не по — людски…
Она шептала молитву и долго крестилась.
Яша вернулся, проводил их домой и объяснил:
— По нашему закону женщины не должны готовить семь дней, а только сидеть на полу и оплакивать покойного.
Все эти дни он приносил им кошерную еду и принюхивался — не варили ли они чего-нибудь. А они варили, конечно, — свое, некошерное.
Маруся сказала Яше:
— Я хочу сделать холмик и поставить над моим Мишенькой деревянный крестик. Надо обязательно крестик поставить. Я знаю, ему бы это понравилось.
Яша от испуга даже отскочил в сторону:
— Ой, что вы такое говорите! Крест на еврейском кладбище! Ой, я даже не могу этого слышать. Раввинат никогда такого не разрешит.
— Да ты поговори со своим раввином. Раввинат ведь на кладбище не приедет, а раввин, он из России, он тамошние обычаи знает. Может, разрешит, а?
Маруся раньше не была религиозной, но смерть мужа пробудила в ней желание соблюсти христианские
После девятого дня Маруся стала говорить о возвращении в Россию.
А Роза сказала матери:
— Мам, я не хочу возвращаться.
— Не хочешь?.. — Маруся была обескуражена. — А чего ты хочешь — жить здесь?
— Я хочу уехать в Америку.
— В Америку?.. А как же я?.. И зачем тебе Америка?..
Роза решила сказать ей все:
— Мамочка, у меня давно такой план был: уехать в Америку и найти там Сашу Глинского. Помнишь? Того мальчика, сына профессора, который жил у нас, когда они снимали квартиру.
— Мальчика?.. — растерянно протянула Маруся. — Зачем тебе находить того мальчика?
— Я люблю его и хочу выйти за него замуж.
Маруся заплакала. Она знала свою дочь — если Роза что решила, она от этого не откажется. Маруся помнила, как сама выходила замуж за Мишу вопреки воле родителей.
— И я тебя больше никогда не увижу? — испугалась она.
— Мамочка, милая моя, дорогая, я тебя насовсем не брошу. Как только я устроюсь в Америке, ты приедешь ко мне. Я знаю, что это тяжело нам обеим, но так надо.
— А ты уверена, что найдешь Сашу и он женится на тебе?
— Найти-то я его найду, я узнала его адрес, когда была в Москве. А насчет остального… — она улыбнулась. — Знаешь, мамочка, мне придется поработать над этим.
Роза послала записку Лене Шнайдеру, одесситу, с которым они в радостной горячке переспали в венской гостинице накануне отъезда. Других знакомых у нее не было, а она знала, что понравилась Лене и он захочет ее видеть. Леня приехал на новой «вольво», вид у него был вполне благополучный. Он грустно поцеловал руку Марусе, подошел и осторожно обнял Розу со словами:
— Я до сих пор не могу представить себе, что такой здоровый и веселый человек, как ваш Михаил, так неожиданно скончался. Очень, очень вам сочувствую и хочу хоть чем-нибудь помочь. Роза, пойдем погуляем, поговорим о делах.
Они уселись за дальний столик в кафе, и Роза заговорила:
— Все у нас пошло наперекосяк. Мы должны уехать обратно. Но как? Ты можешь помочь?
Леня задумался:
— Обещаю узнать и скажу. — Он ласково смотрел на нее, взял ее за руку: — Роза, я знаю, тебе тяжело. А я вспоминал тебя, ту нашу ночь. Если ты скажешь…
— Леня, не теперь…
Леня приехал через несколько дней.
— Ну, я все узнал. Уехать сразу после приезда очень непросто, я помогу вам уехать пока в Италию. Там у меня есть знакомые, они помогут с документами. Но как уехать из Италии в Россию, это вам придется узнавать на месте.
Роза улыбнулась:
— Мама уедет, а я туда вернусь. Провожу ее в самолет, а сама уеду в Америку.
Они с Леней поехали в Тель — Авив оформить отлет, и провели там много жарких ночей.
Через две недели Роза с Марусей улетали в Рим, их провожали Леня и Яша. Маруся везла домой Мишин баян.