Это Америка
Шрифт:
— Здравствуйте, я Зика.
Капусткер сразу задал вопрос, который его мучил:
— Там на улице негр продает дорогие швейцарские часы всего за двадцать долларов. Я часовщик, я в часах понимаю. Вы можете объяснить, что это значит, а?
Зика усмехнулся:
— Он продает подделку.
— То есть как подделку?
— А так: в футляры швейцарских фирм вставляют дешевые механизмы. А наивные люди покупают как настоящие швейцарские.
Капусткер даже присвистнул:
— Ловко придумано. И что же, этот черный парень сам все делает?
— Нет, он на хозяина работает. У хозяина есть часовщики, они вставляют механизмы
— И никакого наказания ни им, ни хозяину за это не бывает? — спросил Капусткер.
— С них ничего не возьмешь, они нелегальные эмигранты из Африки, английского не знают. Если полиция поймает — отберет часы, вот и все.
Перед уходом Лена дала им по плитке шоколада:
— Это от нас подарок вашим детям.
А Зика прибавил:
— Заходите с женами. Мы дадим вам скидку 10 %, как русским беженцам.
Они вышли. Капусткер встал возле продавца часов и некоторое время наблюдал, как подходили люди, выбирали часы, покупали. Он тоже сделал вид, что хочет купить, брал разные часы, внимательно их рассматривал. В это время невдалеке показался полицейский. Продавец выхватил у Капусткера часы, ловко сложил столик с товаром и убежал в сторону соседней улицы.
Часовщик рассуждал вслух:
— При мне за десять минут он продал пять штук. Это сколько же можно заработать такой продажей! Если швейцарский футляр с чужим механизмом обойдется даже в десять долларов, то на каждой паре часов можно заработать еще десять. Продал десяток — уже сотня, продал сотню — уже тысяча. Вот здорово!
А Лева Цукершток останавливался возле каждой парикмахерской, заглядывал внутрь, смотрел на оборудование, изучал прейскурант на входе.
— Вот это да! Обычная стрижка здесь стоит десять долларов. От десяти клиентов можно получить сотню. А я за день запросто постригу двадцать. Да еще бритье, мытье головы, опрыскивание одеколоном. Мне в Ивано-Франковске такое и не снилось.
Так, в размышлениях, они дошли до площади Колумба, которая находилась на пересечении Бродвея с 59–й улицей. В это время на площадь вышла шумная колонна из тысяч людей, они несли какие-то плакаты, что-то выкрикивали, приплясывали, шумели. Люди на тротуаре молча наблюдали происходящее. Один из них что-то проворчал на ломаном русском. Миша спросил его:
— Что здесь происходит?
— Это парад геев. Они требуют признания их прав.
— Кто такие геи?
— Ну, гомосексуалы.
Эмигранты опешили:
— Что вы такое говорите?! Как это может быть? Откуда вы знаете, что они эти самые?..
— Так они сами кричат об этом и требуют признания.
— Сами кричат?.. И им не стыдно показываться на людях?
— Не только не стыдно, они даже гордятся этим.
— Как это — гордятся?! Гордятся, что педерасты?..
— Да. Вон у одного на плакате даже написано: God loves gays! В смысле Бог любит геев.
— Ну да?! А вот та старуха с плакатом, она тоже лесбиянка?
— У нее на плакате написано: My son is gay, and I am with him all the way — «Мой сын гей, и я во всем его поддерживаю».
— Тьфу ты! Мать такое написала?.. А куда правительство смотрит?!
— Раньше, в шестидесятые, их не признавали, они собирались прямо напротив Белого дома и устраивали
— Да их же арестовывать надо!
— Как это арестовывать? Почему? — удивился в свою очередь американец.
— У нас в России за это дело сразу «десятку» лепят.
— Что это значит?
— На десять лет в лагерь сажают, чтоб неповадно было.
— Ну, это вам не Союз, это Америка. Здесь свобода [41] .
Пока Лева Цукершток присматривался к парикмахерским, его большая семья тоже гуляла по Нью — Йорку. Жена Рахиль повела двух младших детей играть на площадке, а восемнадцатилетняя дочка Рая пошла посмотреть на ярмарку под открытым небом. В школе она с удовольствием учила английский и неплохо говорила. Рая шла вдоль лавок с товарами и вдруг увидела столик, на котором стоял транспарант The Gay’s Synagogue (Синагога для геев). На столе лежала кипа брошюр про эту синагогу. Два молодых еврея — ортодокса зазывали народ к столику. Рая знала, что означает слово gay, смутилась, покраснела, отвела глаза. Но реклама так ее заинтересовала, что она все-таки подошла и задала вопрос:
41
Общественное движение в защиту гомосексуализма зародилось еще в 1957 году, когда из-за нетрадиционной ориентации уволили из армии астронома Франклина Кэмени: он тогда поднял шумный скандал в прессе, доказывая, что геи должны иметь равные права со всеми. В 1969 году полиция ворвалась в небольшую облюбованную гомосексуалами нью — йоркскую гостиницу, чтобы разогнать их. После этого столкновения был создан союз геев — активистов. Этот союз начал требовать для них открытого признания и всех прав. И добился требуемого.
— Эта синагога действительно существует или это шутка?
Один из них вежливо ответил:
— Нет, мисс, это совсем не шутка. Мы принадлежим к этой синагоге и приглашаем приходить к нам.
Другой парень услыхал русский акцент Раи и спросил по — русски.
— Вы из России?
— Да — а, — удивленно протянула она.
— Я тоже из России, — обрадовался он. — Меня зовут Хаим, а в России я был Ефим. Если вам удобней, говорите по — русски.
Рая разговорилась с ребятами. Современная девушка без особых предрассудков, она задавала много вопросов и чем больше беседовала, тем больше хотела знать про геев. Под конец она пригласила Хаима зайти к ним в гостиницу:
— Пойдемте со мной, расскажете больше.
— А я не помешаю?
— Да у нас никого нет — все ушли погулять. Интересно вы рассказываете. Значит, синагога у вас для своих? — продолжила она расспросы уже в номере.
— Ну да. Видите ли, большинство людей пока нас не понимают, считают нас не такими, как они. Но ведь и Оскар Уайльд, и Чайковский, и Сомерсет Моэм, и Гор Видал…
— Как? Они все тоже?!
— Ну, в том-то и дело. И Эйзенштейн, и Рудольф Нуриев, и Рок Хадсон, знаете такого актера? И многие другие.