Это был просто сон...
Шрифт:
— А мы… Мы тут долго будем? — спросила Ирина.
— До вечера. Как стемнеет, сориентируемся по звездам. И пойдем… здесь есть одно место… Но туда надо еще добраться. Это Лим, третья планета Анэйвалы.
— А просто если… Позвонить? И чтобы прилетели… за нами? Что им, трудно прилететь?
Ирине было так плохо, что она уже не следила за речью. Жар… да. Наверняка под сорок. Щеки горят, под веками печет, во рту горько.
— Нетрудно, конечно. Только вот кому?
Тоже верно. Наймитов Артудекта наблюдать, прямо скажем, не хотелось. Уж лучше сдохнуть.
— Мне
К утру придем… Ирина не сомневалась, что к утру она сдохнет. Похоже, барлаг тоже в этом не сомневался.
— Подойди, сын, — позвал а-дмори леангрош на языке Оль-Лейран. — Поговорим…
Ирина навострила уши. Как бы плохо ей ни было, но разговор упускать нельзя. Они же думает, будто Ирина не знает языка и неспособна понять ни слова. Значит, будут говорить, не оглядываясь. Надо слушать… И запоминать… Ирина сама не понимала, зачем оно ей надо. В самом деле, какая разница? Все равно помирать.
Но она упрямо продолжала слушать. О чем впоследствии глубоко пожалела…
— Видишь, сын, как все удачно складывается? Отличный шанс окончательно испортить планы нашего дорогого поклонника.
— О чем ты?
— Не притворяйся олигофреном! — прикрикнул на него а-дмори леангрош. — Сам знаешь о чем. И нечего так на меня смотреть. Разве ты не смотрел результаты генетической экспертизы? Она — клон. Биоробот, нацеленный на уничтожение. На наше с тобой уничтожение.
Бред. О чем это он?
— И все ее поступки — следствие сложного психокодирования. Она опасна. Откуда нам знать, что еще через нее способно выйти? И к каким последствиям это приведет. Мы пытались дать ей шанс, но ее запрограммировали на отказ. И у Фарго ничего не вышло, и у меня. И ты после всего этого еще продолжаешь упрямиться, сын.
— В Детском Центре о ней слова плохого не услышишь, отец, — сказал барлаг. — Пусть… остается там. Какая тебе разница? Зачем ты Фарго втравил в это дело? Хотя Фарго, по-моему, сам нарвался… Какая тебе разница? Зачем вообще было ее трогать? Она такая же жертва, как и мы с тобой.
— Я не хочу умирать из-за нее. А это непременно случится, если ты не отбросишь все свои сопли по ее адресу. Сам подумай. Если я сдохну, Анэйвала вновь скатится в дерьмо. Не могу я вот так, за здорово живешь, насрать на несколько лет безумной работы. Я пахал как проклятый и знал зачем. А теперь все пойдет в задницу, и ты — будешь виноват!
— Мы не умрем, — бешено, сквозь зубы, бростл барлаг. — Мы выберемся отсюда. И надерем жопу ублюдкам!
— Ты это вон той стенке скажи, — язвительно посоветовал Арэль Дорхайон.
— Неужели тебе совсем ее не жалко, отец? — помолчав немного, спросил Клаверэль барлаг.
— Жалко, — не сразу отозвался а-дмори леангрош. — Но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью. И будущим Анэйвалы.
Ирина
"Убьют!" — в отчаянии думала Ирина. — "Прирежут без всякой жалости… а это ведь очень больно, ножом-то. Не хочу!"
Она закрыла голову руками, вжалась в холодный пол пещеры. Накатило исступленным: "Жить! Хочу жить — здесь, сейчас, бесконечно! Господи ты Боже мой, я боюсь, я не хочу, я не могу… мне страшно! Спаси… Спаси и сохрани… Господи…"
То ли молитва возымела действие. То ли у Клаверэля барлага зашевелились остатки совести. Но только он сказал, категорично и неожиданно жестко:
— Нельзя с ней так, отец. У меня рука не поднимется.
— У меня поднимется, — жестко заверил сына а-дмори леангрош.
"Мама!" — Ирина съежилась еще больше. Со страху она перестала воспринимать смысл разговора. Да и что там еще надо было воспринимать? Вот сейчас подойдут и…
Отец с сыном понизили голоса, ожесточенно пререкаясь.
— Да пошел ты! — не выдержал вдруг барлаг, громко и емко охарактеризовав место, куда следовало топать его оппоненту.
Он встал, нервно прошелся взад-вперед. Ирина лежала, боясь шевельнуться. Ей было так плохо и так страшно, что словами не передать. Оа теряла сознание, приходила в себя, и вновь соскальзывала в мутную пелену багровой боли. В промежутке между вспышками беспамятствп она вдруг увидела Клаверэля барлага. Тот сидел совсем рядом. Может быть, уже заносил нож…
— Что ты смотришь на меня так? — спросил он. — Не смотри.
Ирина безумно боялась боли. Боялась смерти и боли, боялась того, что боль наступит совсем уже страшная. Но от нее ничего не зависело. Вот сейчас ее зарежут. Прямо сейчас…
Она закрыла глаза. Скорее. Скорей бы уже. Не зря говорят, что ожидание смерти — хуже самой смерти. Чертов барлаг. Что он медлит? Она открыла глаза. И вновь встретилась с его взглядом
Он выругался. Грязно, злобно и с отчаянием. Потом коснулся ладонью ее щеки. Прикосновение было легким, почти невесомым. Но Ирину словно ударило током: жест барлага неприятно напомнил ей Алаверноша
— Я тебя вытащу, — резко сказал Клаверэль. — Сдохну, но вытащу. Ты сама только не подведи. Выживи, слышишь? Выживи! А ублюдков я достану, не сомневайся.
Он еще говорил и говорил… Огрызнулся на а-дмори леангроша, который попытался было вставить свое мнение в разговор. Матом. Ирина не вслушивалась. Она закрыла глаза. Боль поглотила ее.
Она пришла в себя и первое, что увидела, — потолок. Лепной, расписной. Сложная картина, чем-то напомнившая те, какие ловодилось видеть на репродукциях Эрмитажа. Только люди на ней все сплошь были крылатыми. Тьфу, не люди — сийты!