Это был я, Арти!
Шрифт:
– Как пахнет? Вон видишь ту кучу? Это мы с хозяином нашли закладки со взрывчатым веществом. Понюхай.
Я понюхал. Запах мне не понравился. Он был какой-то искусственный, злой и неприятный.
– Запомни, юнец, это запах взрывчатки. Так пахнет смерть.
– Смерть?
– Да. Это один из запахов смерти.
– А разве у смерти много запахов? – удивился я.
– Много. Но тебе пока рано об этом. Ты хорошо запомнил этот запах? А теперь понюхай вон тот предмет. Это то, что они назвали ложной закладкой. Разве там нет запаха смерти?
Я принюхался. Сначала мне показалось, что… Нет, запах смерти там определенно был. Очень слабый, едва уловимый, но был.
– Очень слабо, но пахнет, – сказал я Бурану.
– Вот видишь! – обрадовался он. – Видишь, я не ошибся! Тогда почему они говорят, что закладка
Я снова принюхался. Теперь я ещё явственней ощущал, что запах был. Но не только там. Я поднял морду кверху и снова принюхался. Лёгкий ветерок донес до меня отголоски всё того же запаха взрывчатки. Боясь потерять это дуновение, я последовал за ним туда, где должен был находиться источник запаха. Несколько шагов, и я оказался у открытой двери небольшого сарая, где складировался клубный инвентарь. Запах шёл оттуда, точнее его источали хранившиеся в сарае лопата и перчатки. Не долго думая, я вытащил сначала перчатки. Оставив их у лап Бурана, я быстро вернулся к сараю и ухватился зубами за черенок лопаты. Я почувствовал, как мои зубы вдавились в мягкое древесное тело. У щенков ведь очень острые зубы. Зубы острые, но сил пока маловато. Я пятился задом, упираясь и толкая землю всеми четырьмя лапами. Лопата волочилась по земле, оставляя на ней бороздку, иногда цеплялась за камни или пучки сухой травы. Тогда я рычал от злости и обиды. Но я всё равно тащил и тащил свою находку. Я должен был показать её Бурану.
– Эй, смотри, что это твой юнец вытворяет! – услышал я возглас инструктора.
– Арти, фу! Ты куда лопату потащил! – это был уже Хозяин.
«Извини, Хозяин, я знаю, что значит «Фу!». Но я не могу её бросить, она пахнет смертью», – так я мог только думать, объяснить словами я этого, конечно, не мог. Мы, собаки, не умеем говорить на человеческом языке. Мы многое понимаем. Почти всё. Для этого нам совсем не обязательно распознавать все наборы звуков, которые люди называют словами. Это не самое важное. Самое важное – это не слова. Самое важное больше слов. Мы чувствуем, когда людям хорошо, когда плохо. Они сами не умеют так чувствовать друг друга. Люди этого не могут. А мы можем, мы умеем. Нам достаточно взгляда, запаха, голоса или легкого прикосновения. Нам достаточно даже молчания. А людям нужны слова. Очень редко они могут понимать друг друга без слов. Без слов они часто обманываются друг в друге. Из-за слов обманываются ещё чаще… Но всё-таки говорить – это здорово! Мне иногда кажется, что если бы собаки научились говорить, они стали бы людьми. А если бы люди смогли понимать и чувствовать, как собаки, то стали бы богами. А может, они ими уже когда-то были. Или ещё когда-нибудь станут. Буран был уверен, что станут…
А в тот раз я с трудом доволок лопату до Бурана и радостно залаял:
– Смотри, Буран, и перчатки, и лопата – они тоже так пахнут!
В подтверждение этому я схватил ложную закладку и положил её рядом со своими находками.
– Действительно, тот же запах, – согласился Буран.
– Арти, ты что творишь? – грозно спросил подоспевший Хозяин. – Это что за выходки? Ты что за игрушки тут себе нашел?
– Погоди-ка ругаться, – задумчиво остановил Хозяина инструктор. – Сдаётся мне… Вовка! – вдруг закричал он во весь голос. – Вовка, сукин сын! А ну иди сюда! Живо, кому говорю.
Мы с Бураном, виновато склонив головы, наблюдали, как на зов инструктора через весь полигон сломя голову нёсся парнишка в штопаных штанах.
– Да, дядь Слава, что случилось? – добежал и, запыхавшись, выпалил он.
– Это я тебе дома на кухне дядя Слава, а здесь я товарищ инструктор или Вячеслав Михайлович.
– Понял, товарищ инструктор! Что случилось?
– Что случилось? Это я тебя хочу спросить, что у тебя в мозгах случилось? Ты вчера, когда закладки ставил, в перчатках работал?
– Конечно, дядь… Вячеслав Михайлович, как учили.
– А перед тем, как ложные закладки ставить, перчатки и лопату поменял?
– Нннет. А надо было разве?
– Нет, ты посмотри на него! Что за бестолочь такая! Подсунула сестричка племянничка в помощники. Пустая твоя башка. А такое понятие как «одорологическая стерильность» тебе ни о чём не говорит?
– Какая стерильность? – не понял Вовка.
– Для тебя уже никакая! А ну, брысь отсюда, раздолбай! Глаза бы мои тебя не видели! Нет, ну вы полюбуйтесь
– А чё сразу вольеры…
– А ну брысь, я сказал! – не дал повозмущаться племяннику Вячеслав Михайлович.
Закончив с выволочкой нерадивого помощника, инструктор снова обратился к нашим с Бураном хозяевам:
– А я ведь, грешным делом, на Бурана плохо подумал. А тут… Понимаете, в чем заковыка? Закладки обязательно нужно устанавливать в резиновых перчатках, чтобы не было запаха человека. На лопате и на перчатках остаются следы взрывчатого вещества. Иногда очень незначительные, почти неуловимые собачьим носом. Но всё же перед установкой ложных закладок нужно менять лопату и перчатки, чтобы на них совсем не было посторонних запахов, чтобы соблюдалась так называемая «одорологическая стерильность». Этот балбес поленился и наплевал на стерильность. Он поставил сначала обычные закладки, а потом той же лопатой и теми же руками ложные повтыкал. Вот Буран и учуял запах. Так что зря мы с тобой, Семёныч, на пса твоего наговаривали. Острый у него нюх, правильный. И отработал он качественно, как всегда. Но вот кто удивил, так это Арти. Вот же умница растёт. Его ж никто этому не учил, а он смотри, отыскал загвоздку. Молодчина! Отличный пёс будет.
Буран был счастлив. Я был безумно счастлив. Мы стали друзьями. Каждый раз, когда он видел меня в клубе, он здоровался первым. Остальные щенки, да и не только щенки, смотрели на меня с завистью. Потом, когда я подрос, мы стали с Бураном всё чаще разговаривать.
Я, кстати, заметил, что расту быстрее Мишки. Когда я только появился в семье, Мишка был больше и старше меня. Он тайком брал меня на руки и таскал по квартире. Тайком, потому что Хозяин ему запрещал. Он говорил, что меня не стоит приучать к рукам, что я служебная собака и не должен к этому привыкать. Но Мишка всё равно таскал. Потом я подрос, Мишка почти не изменился. Ему стало тяжело меня поднимать, и он перестал. Зато мы много и часто играли – бегали, бросали и приносили палки и мячики. Приносил я, Мишка их только бросал. Но вскоре я заметил, что я стал почти взрослым, а Мишка так и остался щенком. Я продолжал с ним играть, но всё чаще и чаще понимал, что теперь я сильнее, и отныне я должен защищать Мишку и заботиться о нём. Теперь, провожая нас на прогулку, Мама одевала мне ошейник и тихонько шептала на ухо: «Присмотри там за Мишей на улице, чтобы не потерялся и чтобы никто не обидел». Я понимающе кивал и шёл прогуливать Мишку. А Мишка думал, что прогуливает меня. Смешной.
В клубе тоже стало интереснее. Появились новые занятия, мы все чаще стали встречаться с Бураном. Мы любили поболтать в перерывах между тренировками. Однажды я рассказал ему про одну странную собаку.
Мы с Хозяином как-то шли по улице и повстречали человека, который держал столб. Человек был неприятным и грязным, даже с точки зрения животного. Шнурки его ботинок (а ботинки – это первое, что видит любая собака) развязались. Развязались давно и успели собрать на себя пыль всех ленинградских улиц. Эта же пыль въелась в отвисшие коленки старых бесформенных штанов. Одетая навыпуск рубаха пестрела непонятного цвета пятнами, которые источали запах уже когда-то съеденных и не до конца переваренных продуктов. Какая-то неведомая сила помешала им закончить свой естественный путь по человеческому организму и выпихнула их обратно. Возможно этой неведомой силой был алкоголь. По крайней мере, именно его запах был самым сильным, резким и отталкивающим. Его было много, он был густым и мощным. Он мешал дышать и не давал подойти к этому человеку слишком близко.
Хозяин остановился чуть поодаль, поморщился и с укоризной произнес что-то вроде: «Разве можно допиваться до такого состояния! А ещё с собакой! Бедный пёс!». Тот человек действительно был с собакой. Только это был не пёс, собака была девочкой. Она сидела у ног своего хозяина, держала в зубах поводок от ошейника и терпеливо ждала, когда пьяница окончит свою тяжелую и важную миссию по удержанию столба и продолжит путь домой. Путь этот, наверняка, затянулся, собака выглядела голодной и измождённой.