Это было с нами
Шрифт:
Когда я совсем отчаялась, то вспомнила летнюю отработку в школе.
Там на школьном дворе росло несколько ёлок. Во время каникул мы ухаживали за цветами и хвойными деревцами.
Вдруг подумала: целое море сил я отдала на пришкольном участке. Значит, имею право взять награду за труд!
Решила, а сама дрожу. Но пересилила себя, дождалась позднего вечера, положила в сумку топор и пошла.
А там снег глубокий – захотела вернуться. Но будто бес на левом плече подзуживает, на «слабо» берёт. Рванула вперёд, снег попал в валенки, но ёлку… срубила. Несу домой и оглядываюсь,
Поставила её в банку трёхлитровую, к стене прислонила. Думаю, завтра наряжу. Пора спать, а сон не идёт! В ту ночь впервые мамину валерьянку выпила и только так уснула.
А утром смотрю на эту ёлку, которая вчера была живая, а сейчас – как манекен магазинный, и, вдобавок, скрытно мной сюда принесённая, точнее, сворованная…
С тех пор живых ёлок не покупаю, ведь, по сути, ту ёлку… убила.
Теперь праздник – в моём сердце и воображении. А для нас, христиан, Рождество Иисуса гораздо важнее Нового года.
Знаешь, Саша, удивительно, но ты первый, кому я эту историю рассказываю!
– Ого! Бабушка, так ты с тех пор ёлки и вправду больше не покупаешь?
– Да, знаешь, на следующее утро вспомнила «Ваньку» Чехова. Тебе ещё папа-мама про него не читали? Нет? Всё равно поймёшь, ты умный. Там дед с Ванькой ходили в лес выбирать ёлку для господ. Вот послушай: «Молодые ёлки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут: которой из них помирать?»
Я будто со стороны своё злодейство увидела, похолодела от ужаса, и с той минуты стало жаль губить ёлочки.
– Мне тоже их жалко! – проникновенно сказал Саша.
– Знаешь, внучок, не всё в этой жизни кончается справедливо, но многое мы можем обратить на пользу, если найти способы лечить «рубцы на совести»!
– А разве их можно лечить? Как? – он распахнул глаза и приоткрыл рот.
– Да, конечно… Подойди к окошку. Видишь, на улице мусорные баки? Так вот, через неделю люди воткнут в снег рядом с баками ёлки, срубленные ради традиции. Деревца пропадут… Но их можно отвезти на корм животным. В хвое много витаминов, поэтому такому подарку в зоопарке ещё как рады!
Саша затих, поводил пальцем по стеклу, потом задумчиво спросил:
– Ба, я люблю в нашем зоопарке косулю, и лось мне тоже нравится. Они ёлку едят? Мы же сможем столько ёлок собрать для них!
– Да, конечно! Договорились! – воскликнула я, села на корточки и, увидев восхищённые глаза внука, подняла большой палец вверх.
Он засмеялся, повторяя мой жест, и в этот миг мне показалось – «шрамов на совести» стало меньше.
…В конце января мы с внуком собрали пару десятков ёлок и отвезли в зоопарк. Их благосклонно приняли, попеняв на остатки серпантина, и предложили купить пакет с готовым кормом. Я так и сделала. Мы подошли к вольеру с косулей.
Саша протянул ей морковку. Когда косуля стала жевать, глаза внука заблестели радостью человека, сотворившего добро.
Когда папа – отец!
Папа, дай кису!
В траве у забора кузнечики исполняли хвалебную песню уходящему июлю. Солнце отражалось в
Родители шестилетней Наташи проводили выходной у овдовевшей больше года назад папиной матери – бабушки Дуни. Они занялись делом: мама собирала чёрную смородину, а папа возился у колодца с насосом, переставшим качать воду.
А Наташа-«ураганчик», не получившая занятия по силам, пронеслась по дорожкам всего участка. В самых опасных местах она закрывала ладошкой нос, приговаривая: «Я – любопытная, но не Варвара!» В бочке устроила нешуточный шторм, чтобы бокоплавы не скучали. Кузнечики замерли и, наверное, решили тихо поучить ноты, пока девочка бегала среди зарослей травы.
Наташа зашла в дом и попросила:
– Бабушка, дай что-то поделаю, а? Я уже большая! Баба Саня мне всегда работать даёт!
– Ну, что же. Держи ножницы и сумку. Настриги аптечной ромашки. Поняла, какой? А вот тебе рукавицы. Если сможешь, нарви мне крапивы для бани.
Бабушка вернулась к приготовлению обеда, переживая: не рано ли внучке управляться с ножницами? Но, решив, что пора девочку приучать к серьёзному труду, помолилась и успокоилась.
Наташа стригла душистую ромашку, представляя, как приятно будет пахнуть в бане, какими шёлковыми станут бабушкины косы. Девочка была рада чем-то помочь, хотя эта баня ещё не успела стать ей знакомой. Когда отключали горячую воду, семья мылась в двух километрах отсюда – у бабы Сани. Внучку там иногда оставляли ночевать, а первую работу в огороде доверили в два года: поливать помидоры из синего ведёрочка…
Наташа росла открытой девочкой и бесхитростно тянулась к каждому родному человеку, но особенно – к папе. Он был для неё самым лучшим.
Всего час назад последнюю четверть пути папа нёс дочку на плечах, чтобы отдохнула. Взирая на лес с высоты, она чувствовала себя, будто верхом на слоне.
Девочка знала, что отец радовался любой возможности поиграть с ней, быть кем угодно: деревом, лошадкой или слоном.
…Наташа управилась с ромашкой, надела огромные рабочие рукавицы, подошла к забору и со всей силы рванула стебель крапивы вверх. Он выдернулся, но девочка потеряла равновесие и упала в растущий рядом лопух. Что-то серое с утробным «мау» выскочило из зарослей и побежало к дому. Это была дикая, ручная лишь для бабушки, Мурка. Наташа узнала её и в ту же секунду захотела приласкать. (Из-за маминой аллергии на шерсть мечта девочки о питомце никак не сбывалась.)
Девочка встала на ноги и крикнула, показывая рукой, куда побежала кошка: «Папа, дай кису!» К счастью, отец уже поправил насос. Он осмотрелся и увидел Мурку на крыше. Папа проследил путь зверюги к чердаку, приставил лестницу и полез по ней. Наташа подошла поближе и, болея за него, несколько минут напряжённо слушала разные восклицания и стук от падения досок, грабель и лопат. Наконец-то папа спустился и вручил дочке хвостатую дикарку.
Наташа держала в объятиях кошку, напоминающую сжатую пружину, и пыталась её гладить. Но не прошло и минуты, как пушистая пружина распрямилась и ускакала в кусты, а оттуда – на сосну.