Это было у моря
Шрифт:
Солнце светило из-за деревьев. Лошадь, потерявшая управление, занесла ее в какой-то лес. Сонливость как рукой сняло. Санса начала судорожно оглядываться.
Не могла она заехать далеко, лошадь шла так медленно, да и задремала Санса буквально на пару минут. Или не на пару? Конца леса было не видно, а слезать Санса боялась: а ну как не сможет потом залезть обратно?
Так, спокойно, телефон! Санса пошарила по узким карманам бриджей, одновременно осознавая, что телефон спокойно лежит себе на втором этаже особняка, на кровати у Серсеи, в заднем кармане джинсов. Видимо, придется слезть.
Санса решила все же проехать чуть дальше,
Санса легким движением направила лошадь к просвету. Пара секунд — и она выехала на освещенную полуденным солнцем уютную полянку. Санса отодвинула кленовую ветку, и тут все завертелось в бешеном темпе, словно кино поставили на перемотку.
С ветки слетела крупная птица, вроде сойки. Хлопая крыльями и возмущенно крича, она пролетела низко, прямо под носом у остолбеневшей Сансы. Лошадь шарахнулась, испуганная резким звуком и хлопаньем крыльев возле самых ее ушей, встала на дыбы, сбросила Сансу на землю и моментально ускакала в чащу, скрывшись из виду.
Санса лежала на спине, не понимая, что именно произошло. При падении она здорово треснулась попой о кленовый корень, судя по ощущениям, чуть выше копчика — справа уже распухала огромная гематома. Похоже, бриджи она порвала, и теперь сзади, между узким поясом и правой штаниной — там, где обычно бывает задний карман, зияла прореха. К тому же, почему-то саднило лицо — Санса ощупала правую щеку и почувствовала на пальцах что-то липкое. Кровь? От крови на руке Сансу слегка замутило, и она резко сглотнула и села, прислонившись здоровым боком к стволу клена.
Дыши ровно, не паникуй. На лице просто царапина. Сюда бы Арью.
Санса всегда завидовала здоровой толстокожей непробиваемости сестренки. От разбитых в детстве коленок Санса рыдала до тех пор, пока не садился голос — по большей части не от боли, а от обиды и отвращения, которое вызывал у нее вид собственного изорванного мяса. Арья налепляла ей на раны подорожник, чтобы Санса могла спокойно дойти до дома. Сама Санса была не в силах прикоснуться к ранке, не то чтобы промыть ее или налепить заботливо положенный матерью в бардачок велосипеда пластырь. Мама, прежде чем отлеплять подорожник и обрабатывать коленку, нахлобучивала Сансе на голову собственную соломенную шляпу, в которой работала в саду. Санса сквозь дырочки в плетении шляпы, подглядывала одним глазком, как ловко, не морщась, мать промывала под струей воды разодранную коленку дочери, вычищая из ранки камешки и грязь. Через дырочки в шляпе смотреть было не так страшно и даже почти забавно — словно это была игра в волшебный ящик — посмотри в дырочку и догадайся, что за предмет лежит в темной коробке.
Что же лежало в коробке на этот раз? Похоже, Санса опять влипла. Надо было подниматься и идти искать. Лошадь, тропу или, на крайний случай, каких-нибудь людей с телефоном, с которого она бы могла позвонить тетке.
Санса, проклиная себя за то, что никогда не ходила гулять в здешние леса (пару раз ее звали с собой Мирцелла и Томмен, которые каждый день в сопровождении бонны совершали положенный моцион в разных направлениях вокруг усадьбы), потащилась наугад в ту сторону, которая показалась ей светлее других. Поле должно было быть справа.
Санса не прошла и десяти минут, как очутилась
— Здравствуйте, извините, не могли бы вы одолжить мне телефон? У меня понесла лошадь, я упала, упустила лошадь и, кажется, потерялась. Вы не беспокойтесь, я только позвоню своей тете, быстро.
Люди воззрились на нее, словно Санса была привидением. Посмотрели друг на друга. Потом младший, откашлявшись, сказал:
— Да нет у нас никакого телефона. Но мы поможем тебе выйти из леса, бедолажка. Садись рядом. У тебя кровь на лице. Погоди, у меня есть бутылка с водой — надо промыть рану, а то она капает на твою красивую блузку. Конюшни тут недалеко, за полем. Сейчас посидим чуть-чуть и отведем тебя туда.
Старший мужчина только кивал, а сам неотрывно смотрел на низкий вырез блузки Сансы, откуда, как сейчас она сама заметила, оторвалась при падении пуговица и теперь виднелась ложбинка между грудей и край серого лифчика. Возле ног младшего она разглядела пустую бутылку без этикетки, явно из-под какого спиртного, сверкающую в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца, как фальшивый бриллиант. Сансе стало не по себе.
— Да вы не беспокойтесь, пожалуйста. Я сама отлично дойду. Поле там, справа, да?
— Ты совершенно нас не обеспокоила. Мы тут отдыхали, расслаблялись на природе. Немного выпивали. Да на тебе лица нет, ты что. Может, ты тоже выпьешь?
Парень сунул ей еще одну початую бутылку чего-то мутного, вроде самогона. Санса в ужасе замотала головой.
— Нет, что вы, я не пью. Мне же только пятнадцать.
— Ну не пьешь, тогда не обессудь. Мы сами выпьем. Пятнадцать, говоришь? А выглядишь ты старше, на все восемнадцать. Ты такая красивая…
Санса начинала понимать, что напрасно не прошла мимо. Теперь она сама разглядела справа между деревьев поле, видневшееся вдали.
Зачем Иные понесли ее на этот пригорок? Это тебе не синяк на попе!
Парень, меж тем, глотнул из бутылки мутную жижу и передал бутыль товарищу. Глаза его блестели сальным блеском.
— Ты очень красивая, сама, небось, знаешь. Поди, от парней отбою нет. А у тебя есть кто-нибудь?
— Нет, то есть, да, у меня есть парень. И он очень ревнивый.
— Да ну! А мы с тобой чутка развлечемся, так он и не узнает, верно? Нам редко встречаются такие цыпочки, как ты. Ты не дергайся, мы же не насильники какие-нибудь. Мы по-доброму, иначе — что за удовольствие? Удовольствие у всех должно быть, и у девчонок тоже. Ты расслабься, не паникуй. Ну что ты вся напряглась, малышка? Ты такая красивая, малышка, сиди смирно, не шуми, тебя здесь никто не услышит, лес вокруг. Будешь рыпаться, тебе же хуже…
Рука парня поползла вверх по бедру Сансы, и девочка оцепенела. Было мерзко и страшно. Санса чувствовала тяжелое, воняющее спиртом, дыхание парня на своей щеке.
Ее никогда никто не трогал. Два раза она, больше по глупости, целовалась с одноклассниками в школе, и то дальше коротких неумелых французских поцелуев, прерываемых неизбежным хихиканьем Сансы, не дошло. Теперь же происходило то, про что они с подружками шушукались на скамейках, пока мальчишки играли на школьном поле в мяч. Это было то, про что предупреждали ее родители, когда она вдруг решала идти гулять вечером в центр.