Это было у моря
Шрифт:
— А кто тут еще живет, в этом доме? — с опаской спросила Санса, скидывая куртку — та блокировала движения и мешала ей расстёгивать обувь — и невольно вздрагивая от стылой сырости холла.
— Две горничные и кухарка. До последнего года у Робина была еще и гувернантка, но он потребовал от нее избавиться — дескать, большой и надоела. Бедная тетка десять лет жизни на него убила — и никакой благодарности, кроме неожиданного указания на дверь и щедрых премиальных от дядьев Аррена. Все же Робин порой удивительно жесток. Будьте с ним настороже мисс Санса,
— Ага. А что он делает сейчас?
— Полагаю, читает очередную энциклопедию. Робин очень любит такого рода литературу. Выискивает всякие формулировки и описания понятий и потом шерстит этот предмет до абсурдной глубины — от фолиантов прошлого века до часов поисков в сети. С тура он взялся читать про средневековый театр — и сейчас уже весь обложен пьесами, картинками и биографиями артистов, что натаскали ему горничные. У Арренов замечательная библиотека — ее собирали годами — из поколения в поколение.
— А сколько лет этому дому, вы не знаете?
— Полагаю, около двухсот. Робин мне поведал, что он был построен тогда, когда этот город еще не существовал. Что это было ленное владение его родственников — от дальней части Кленовой улицы до западных предместье была только территория парка. И на многие миле вокруг — половина долины — тоже принадлежала им.
— А куда все делось?
— Было продано — муниципалитету города по большей части. Нет, землей вне городской зоны этот клан по-прежнему владеет. Робин — богатый наследник…
Санса наконец справилась с застежкой сапог и, запихав одеревеневшие ноги в слишком большие тапочки, поставила обувь аккуратно к стене, обитой такими же дубовыми панелями, что оправляли стеклянные двери входа.
— Ну пойдемте., — сказал доктор, проходя вперед. Санса покорно пошла за ним вслед. Они миновали два пролета лестницы и вышли на застеленную толстым цветочным ковром площадку второго этажа. Робин, похоже, жил как раз в той полукруглой башенке, что нависала над газоном справа. Доктор повел Сансу к раздвижной деревянной двери и негромко сказал:
— Я не хочу подслушивать ваши разговоры. Поэтому сделаем так: я останусь в комнате, но в уши вставлю это, — он достал из кармана свой плеер с бусинами мелких наушников., — Так мы соблюдем указания, и никому не будет обидно. В любом случае, Робина я знаю так хорошо, что признаки чрезмерного волнения я у него на лице обнаружу и без звука…
Санса благодарно кивнула. Разговор с Зябликом и так предстоял тяжелый — а присутствие досужего свидетеля делало его еще труднее.
2.
Они зашли в комнату. Свет тут был приглушен — окна занавешены белым атласом тяжелых штор. Зяблик лежал на гигантской кровати, в действительности обложенный кучей книг. В ногах кровати, в небольшом зазоре камина, уютно потрескивало пламя. По-видимому, дрова были сосновые или еловые — пахло смолой и можжевельником.
Робин
Юноша долго, не моргая, смотрел на свою бывшую одноклассницу, не говоря не слова. Потом опять опустил голову и уставился на картинку в руке. Доктор сел в велюровое кремовое кресло в углу, беспокойно вертя в руках плеер. Санса не решилась сесть и так и стояла в дверях, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Гнетущее молчание начинало затягиваться. Его нарушил доктор, нарочито откашлявшись и бодрым голосом задав несколько дежурных вопросов по поводу измерения сахара получасовой давности. Робин, не поднимая глаз, бесцветно прошелестел, что с ним все в порядке и что все показатели он записал — указав рукой на толстенькую тетрадку на тумбочке.
Доктор потянулся к записям, удовлетворенно их проглядел и кивнул.
— А раз с вами все в порядке, молодой человек, разрешаю вам пообщаться с вашей подругой, что пришла вас навестить.
— Я не желаю ни с кем общаться. А с ней в особенности. Никакая она мне не подруга. Ей до меня дела нет.
— Помилосердствуйте, Робин, девочка пришла к вам пешком- да по холодному ветру, одна. Не думаю, что человек, которому нет до кого-то дела, потащился бы в такую погоду только для того, чтобы продемонстрировать свое безразличие!
Робин поднял голову. На бледных щеках внезапно заиграл лихорадочный румянец — двумя симметричными пятнами на скулах, словно кистью провели.
— Это правда? Ты пришла пешком? Ко мне?
— Робин, мы же договаривались — помнишь? (Санса не рискнула назвать его Зябликом — по крайней мере не сразу) Если ты заболеешь, я приду тебя навестить…
— Но ведь это было еще до — до того, как ты ушла. Я думал, все наши договорённости сгорели.
— Робин, я же не из -за тебя ушла!
— А из-за кого? Из-за Грейджоя? Ненавижу его. Ты знаешь, я его побил! Так стукнул, что у него кровь носом пошла. Когда узнал, что он до тебя докапывался — не смог удержаться…
— Робин, я тобой горжусь, — Санса прошла вперед и уселась на краешек кровати, в изножье, — Можно я сяду, а то устала?
Аррен кивнул с довольным видом. Потом важно сказал:
— Тебе не стоило тащиться по холоду. Ты бы позвонила — я бы послал за тобой лимузин.