Это было в Калаче
Шрифт:
— Что ж, если свои молчат, надо за сведениями к противнику сходить. У него, как у наступающей стороны, связь-то небось получше, — горько усмехнулся комбриг.
Ивану Васильевичу были знакомы домики на правом берегу.
Но как к ним подобраться? Со стороны реки? Здесь берег обрывистый.
— Придется, товарищ полковник, заходить к ним с запада, — решил лейтенант. — Разрешите выполнять задание?
— Еще до рассвета ты должен быть здесь, — предупредил полковник. — Надеюсь, понимаешь, насколько для нас сейчас важны сведения, за которыми
— Так точно.
— Тогда ни пуха ни пера. — Полковник крепко пожал руку лейтенанта и легонько подтолкнул его.
Лейтенант и трое разведчиков бесшумно переплыли Дон километрах в двух южнее дома отдыха. Потом ползли степью по-пластунски. Справа и слева от них иногда слышались голоса фашистских солдат. Вот и дорога, ведущая с запада к реке. Мимо проходили машины с погашенными фарами. Разведчики их не трогали…
Комбриг в траншее на берегу посматривал на светящийся циферблат часов и снова до боли в глазах вглядывался в немую темноту на правобережье. Неожиданно там вспыхнуло пламя, а затем донесся гулкий разрыв гранаты.
— Огонь! — скомандовал полковник. На правый берег посыпались советские мины.
— Больше шума, минометчики! — кричал Ильинов в телефонную трубку. — Прикрывай наших!
Через полчаса с противоположного берега взлетела зеленая ракета — сигнал, что разведчики возвращаются. Минометные батареи перенесли огонь на полыхающие домики.
А через четверть часа в траншею к комбригу спрыгнул мокрый Иван Васильевич. В спешке он приложил ладонь к виску непокрытой головы, сказал, что задание выполнено, и тут же сунул большой палец правой руки в рот.
— Вот попался чудак! — улыбнулся лейтенант. — Подползли мы, я — прыг и зажал ему рот. А он как цапнет меня за палец, я руку аж отдернул, он и заорал. Пришлось пристукнуть маленько. Притащили. Тут он, без сознания. Да, думаю, без языка обойдемся, в этих бумагах, по-моему, все сказано.
Он протянул полковнику кипу документов, снова пососал палец и шутя спросил:
— А может, этот немец бешеный? Еще прививки придется делать!..
В штабе полковник с переводчиком целый час изучали доставленные документы. Их немного попортила донская вода, но разобраться в них было можно.
— А ты знаешь, на кого налетел? — через полчаса говорил полковник лейтенанту. — На штаб полка. — Но тут же погасил улыбку. — А в общем-то дело наше дрянь. Бригада окружена.
Лейтенант в эту минуту забинтовывал палец. Его левая рука застыла в воздухе.
— Как же так? Неужели немцы…
— Да, — озабоченно сказал полковник, — немцы севернее тракторного завода вышли к Волге.
Из захваченных документов Ильинов только теперь узнал, как ухудшилось на фронте положение советских войск. Немецкие танки прорвались в районе Вертячего и заняли Ерзовку и Рынок. Они угрожают заводской окраине города. Его центр пылает, разрушенный бомбардировщиками. В последнем донесении штаб фашистского полка сообщал вышестоящему командованию, что Калач взят и что спешно наводится переправа через Дон.
—
— Значит, прорываться к своим не будем? — спросил лейтенант.
Брови полковника сурово сдвинулись:
— А кто же мне давал приказ на это? Нету такого приказа. Стало быть, ни шагу назад!
— Но ведь в создавшейся обстановке вы можете проявить инициативу… — неуверенно начал было Иван Васильевич.
— Вот я и проявляю ее, — перебил его комбриг. — Мое решение — драться в окружении. Тем самым мы, отвлекая на себя значительные силы противника, ослабим натиск на город, поможем его защитникам.
Он вызвал ординарца.
— Всех командиров подразделений ко мне!
Когда собрался командный состав, Ильинов доложил о создавшейся обстановке и принятом им решении — занять круговую оборону.
— И чтобы никаких разговорчиков о выходе к своим! — предупредил он. — Пока не будет распоряжений штаба 62-й.
И добавил глухо:
— А связи со штабом все нет…
Командиры поспешно расходились по подразделениям, чтобы до рассвета успеть закончить перестановку бойцов и огневых средств…
Утром полковнику доложили, что к Калачу со стороны Вертячего движется большая колонна противника: автоматчики на машинах, пушки, минометы. Едут беззаботно, впереди лишь небольшая дозорная группа мотоциклистов.
— Собственной брехне поверили! — как всегда перед боем оживился Ильинов. — К встрече гостей все готово? Хорошо! Мотоциклистов пропустить, весь огонь — по основной колонне!
Десяток фашистских мотоциклистов остановился у крайних хат. Солдаты повылазили из колясок и рассыпались по домам. Тут их без звука и схватили.
Колонна, не видя головного отряда и не получая от него сигнала, замедлила движение. От нее отделился бронетранспортер. В это мгновение загромыхали орудия, заговорили пулеметы. Среди фашистов началась паника. Машины расползлись по полю, многие из них уже пылали.
Когда уцелевшие гитлеровцы скрылись за высотой, полковник произнес:
— Так. Первый урок они получили. А теперь и нам будет несладко.
Через пару часов враг, действительно, оправился от неожиданности. Видимо, к нему на помощь подошли свежие силы. На окраину хутора обрушился огневой смерч. Под прикрытием артиллерии в атаку пошла пехота. Автоматчики ворвались в окопы. Завязалась рукопашная схватка.
У фашистов было значительно больше и солдат, и техники. Шаг за шагом они теснили мотострелков к центру хутора.
Комбригу пришлось снять подразделения, которые прикрывали Калач с востока и юга, и тоже бросить их в бой. Стремительным контрударом бойцы вышвырнули гитлеровцев из поселка. К вечеру фашисты снова оказались на исходных позициях.
На следующее утро немцы опять попытались взять Калач со стороны Песковатки и Илларионовки. Бой шел весь день, гитлеровцы подходили к окраине и вновь откатывались назад.