Это было в Калаче
Шрифт:
Подруги были уже далеко, но Цыганков расслышал, как Катя, смеясь, сказала:
— Вот и попались сразу! И как это у меня вырвалось: мальчик!.. Вот он и догадался, что мы городские. А сообразительный этот рыжик, правда?
Цыганков так и не решил, как ему поступить: прибежал Кошелев. Он, видно, тоже встал недавно. Вон как на щеке отпечаталась пуговица от подушки. На зубах вкусно хрустел малосольный огурец, от Пашки пахло укропом и ржаным хлебом.
— На, подзаправься, — он вынул из-за пазухи большой огурец, отломил кусок от горбушки и протянул
Ребята присели на скамейку, и Пашка начал развивать свой план:
— Сколько можно сидеть без настоящего дела? Ждать, пока снова позовут? Сколько времени утечет? А то, чего доброе, лейтенант подумает, что мы просто струсили, поэтому и на глаза не показываемся.
— Как не показываемся? — перебил его Цыганков. — Ивана Васильевича я каждый день вижу. Да и полковник несколько раз на улице встречался…
— А ты им — «здрасте и до свидания» и только, да? Вот они и могут подумать, что струсили. Надо самим предложить, чтобы знали — у нас тоже есть головы на плечах.
В прошлом году Пашка гостил в дальнем задонском хуторе у деда Григория. Дедова хата стоит на краю хутора. Километрах в трех — большак. По нему наверняка сейчас идут фашистские части. Если у деда появятся два гостя — Цыганков и Кошелев, — ни у кого это не вызовет подозрения. А наблюдения за дорогой дадут ценные сведения.
Целый час ушел у друзей на обсуждение подробностей нового плана. А когда все детально обговорили и собрались к лейтенанту, их окликнула мать Ивана:
— Идите завтракать! А ну-ка, живо за стол!
Пришлось подчиниться. Тарелки быстро опустели. После завтрака ребята выскочили на улицу.
Ивана Васильевича они не нашли. У домика, где жил комбриг, их остановил часовой:
— Товарищ полковник занят.
Занят? Что ж, дело военное, у командира всегда много забот, можно и подождать. Друзья уселись на траву возле забора. Разговаривать не хотелось: мысли были заняты предстоящим рейдом в тыл врага. Сначала, чтобы отвлечься, Пашка плевал сквозь зубы, стараясь достать до камня на дороге. Но скоро во рту пересохло, и он стал разглядывать снующих в траве муравьев. Иван то и дело посматривал в щелку забора: не появился ли полковник на крыльце.
Так прошел час, а может быть, и больше. Кошелев, заглядевшись на муравейник, уснул, задремал на какую-то минуту и Цыганков.
Его разбудили голоса у калитки. Иван остолбенел: полковник провожал тех двух девушек, которые на рассвете спрашивали, где находится штаб.
— Капитан все устроит, — говорил полковник, указывая на стоявшего рядом с ним офицера. — Я не прощаюсь. До вечера, девушки. Отдыхайте как следует.
Девушки с капитаном пошли по улице, а полковник долго провожал их взглядом, потом вздохнул и повернулся. Тут он только и заметил ребят.
— А, кого вижу! Здравия желаю! Как идут дела?
— Мы к вам по делу, товарищ полковник, — серьезно, с намеком на тайну, проговорил Иван.
— По делу? Тогда идемте в хату.
Окна были прикрыты ставнями. Комбриг как бы невзначай перегнул
— Ну, рассказывайте.
Цыганков сначала сбивался, путался, но потом увлекся, речь потекла плавно, и, когда кончил, сам удивился: таким простым, ясным и легко выполнимым получился новый план. Он смолк, готовясь к ответам на вопросы и чувствуя, что развеет все сомнения.
Но вопросов не последовало. Полковник с улыбкой посмотрел на ребят, толкнул ставню. На стол веером легла солнечная полоса. Откинув угол карты, полковник ткнул пальцем:
— Этот хутор, что ли?
— Этот, — подтвердил Кошелев.
Полковник снова свернул карту, прошелся по комнате. Ребята молчали, чувствуя, что сейчас командира расспрашивать неудобно — пусть подумает.
— Вот что, хлопцы, — проговорил наконец комбриг. — Когда была острая нужда, мы обратились за помощью к вам. А сейчас… как бы вам сказать…
Он замялся, и Цыганков почувствовал, что полковник чуть не рубанул прямо: «Сейчас без вас обойдемся».
«Обидеть не хочет!» — догадался Иван, и в нем тотчас зашевелилась обида.
— Надо, чтобы в этой кутерьме вы уцелели, ребята, — серьезно проговорил комбриг. — Вот отобьем врага — снова за учебу возьметесь. Много разрушений принесли фашисты. А кому после войны все это восстанавливать? Вам. Вот и не хочется рисковать. Да и разведчики у нас свои есть, ребята надежные…
— А мы, значит, ненадежные? — окончательно обиделся Иван. — Мы же… не девчонки какие-нибудь, вроде вон тех, городских…
— Но-но, насчет девчонок полегче, ты совсем не знаешь их, — перебил полковник. И продолжал уже полушутливо: — Ай-ай, товарищ Цыганков, быстро ты забыл про воинскую дисциплину: приказ командира — это закон. А мои слова можешь считать приказом. План ваш мне не подходит. Так-то вот!
Раздосадованные неудачей ребята буркнули «до свидания» и ушли.
Очутились за воротами и остановились: куда же податься? Пять минут назад была какая-то цель, надежда на новое увлекательное дело… А теперь? Что делать?
Друзья уныло поплелись к дому Цыганкова. Мать встретила их удивленным взглядом: странно — обычно домой весь день палкой не загонишь, а тут — на тебе, сами заявились. Да еще скучные какие-то. Александре Дмитриевне было некогда, и она ни о чем не расспрашивала: сидят дома — материнское сердце спокойно.
Долго молчали, каждый по-своему переживая неудачу. Цыганков злился и на полковника, и на себя, и на тех неизвестных девчат, с которыми комбриг был почему-то так любезен. Кошелев вспоминал деда Григория. Ему вдруг стало казаться, что он очень соскучился по деду. Одинокий старик часто ворчал на Павла, но кормил-поил его, предоставлял в его распоряжение кровать (сам ночевал на сеновале), а что еще нужно беспризорнику? Вот и казалось теперь Кошелеву, что лучше деда Григория нет в мире никого. Как же не навестить старика? Нелегко ему, поди, сейчас. А главное — никакого нарушения приказа полковника не будет: пошли в гости — и все.