Это было в Коканде
Шрифт:
– Послушай, я в семейных делах ничего не понимаю. О чем мне говорить с ней? Я ведь даже толком не знаю, что у вас случилось, - сказал Юсуп.
– Да и я сам не знаю, - легкомысленно ответил Лихолетов. Поругались - вот и все. Ну, а мало ли из-за чего можно поругаться. Из-за всего. Курятник, одно слово.
– Да ведь вот мне говорили, что ты ей даже не пишешь!
– Не пишу, - признался Лихолетов.
– Да и о чем писать? А теперь мне порадоваться хочется, поделиться с ней. И не могу…
–
– Да. Я узнавал. Она на летнюю практику приехала в городскую больницу. Я даже знаю, где она живет: все там же, в Старом городе. Блинов ведь в Коканде, в ГПУ.
– Вот ты бы и поехал сам! Возьми отпуск!
– Нет, Юсуп. Она человек с гонором, коза, интеллигентка. Ну, я тоже не лыком шит. Не лаптем щи хлебаю.
– Сашка, но ведь, наверно, виноват ты?
– Ей богу, клянусь тебе, Юсуп! Никакой вины не знаю.
– Ну так из-за чего же вы разошлись? Говори прямо!
Лихолетов нахмурился:
– Не люблю я об этом говорить.
– Говори, а то не поеду! Обижал? Или нет? Из-за чего у вас расходятся?
– Нет, что ты! Я мухи не обижу. И не пил и не гулял. Не до того было… - Лихолетов, покраснев, принялся соскабливать с гимнастерки пятно.
– Впрочем, было. Подвернулась тут одна дивчина…
Юсуп улыбнулся:
– Одна? Мало!
Лихолетов фыркнул, но, сообразив, что смеяться сейчас как будто не совсем удобно, снова принял серьезный вид:
– Дело все-таки не в этом. Не в этом, Юсуп, уверяю тебя. Я знаю, что не в этом, - горячо сказал он.
– Вот ты сам увидишь, в чем. Только не в этом.
Говоря с Лихолетовым о семейных делах, Юсуп, собственно, не понимал, что такое измена мужа жене. Ему было известно, что по европейским понятиям есть в этом что-то преступное. Но Коран тоже запрещает пить вино, однако мусульмане пьют. Европейцы говорят о верности своим женам - и живут с чужими.
Вздохнув, он снова спросил Лихолетова:
– А почему все-таки ты сам не напишешь? Напиши! Хорошо будет. Лучше будет, чем я поеду. Позови ее сюда!
– Звать? Нет!
– вспылил Александр.
– Это она подумает, что я ее умоляю. Нет, лучше сдохнуть! Да я и писать об этом не умею. А ты передай ей на словах: «Сашка, мол, задумал в академию… И перед академией желал бы проститься…» Именно проститься! Так и скажи! Не наладить отношения и тому подобное, а проститься! Я порвал решительно.
Лихолетов будто пропел последнюю фразу (врал он немилосердно).
– Ты с ней поговори дипломатически! Ты же дипломат! Поезжай прямо как полпред! Будь моим полпредом! Ничего ей не объясняй, потому что она хитрая и злючка. Ты только посмотри: какое на нее произведет впечатление?
– А про академию верно?
– спросил Юсуп.
– Что верно?
– Да ты же знаешь все это не хуже меня! Что тебе говорить? Ты же читал предложение штаба?
– Читал, но решения твоего не знаю.
– Мое решение?
– Лихолетов фыркнул.
– Посылают - вот и решение. Ерунда одна на постном масле! Надо же кого-нибудь посылать. Подходит академия ко мне, как седло к корове, - сказал он пренебрежительно.
Но Юсуп заметил, что на самом деле командировка очень волнует Александра. «Что ж, он прав», - подумал Юсуп.
– Я очень рад за тебя, Сашка. От всей души рад, - искренне сказал он.
– Ты способный, только лентяй!
Лихолетов ухмыльнулся. Он в эту минуту даже ощутил некоторое превосходство над Юсупом.
– Учебники достал, - как бы поддразнивая себя, иронически заметил он.
– Учитель ко мне ходит. Обучает недоросля. С последнего ума свихнусь. Все равно провалю экзамены.
Юсуп почувствовал, что и на этот раз Лихолетов хитрит, прикидывается, чтобы как-то застраховаться на случай провала. Юсуп понял эту игру самолюбия. В особенности его поразило то обстоятельство, что Сашка тайком занимается с полковыми учителями. «Если он пошел на это - значит, дело серьезное», - решил Юсуп.
– Ладно! Еду в Коканд, - сказал он ему.
За разговором приятели не заметили, как потемнело небо. Не зажигая огня, они улеглись на кошмы. Было жарко. Оба они были почти голые. Спать не хотелось.
Сашка думал, что Юсуп настоящий, хороший товарищ и что его зря обидели. «Юсуп, конечно, еще покажет себя», - решил он.
– Ты в следующую разверстку попадешь!
– наивно сказал он Юсупу, желая его утешить.
– Может быть, - уклончиво ответил Юсуп. Он не желал об этом говорить и даже покраснел от Сашкиных слов.
На какую-то секунду у него мелькнула мысль: «А вдруг Жарковский нарочно затирает меня?» Подумав так, он вспомнил свой спор с Жарковским и поведение Жарковского. Но связывать все это сейчас с личными обстоятельствами ему показалось совсем неудобным. Из гордости он запретил себе даже думать об этом.
Размышляя о Лихолетове, Юсуп понял, как много значит одобрение для людей с таким характером, как у Сашки, и как Сашка мог бы заглохнуть, если бы кто-то не поощрял его вовремя. Юсуп не догадывался, что именно он был тем первым человеком, который встряхнул Лихолетова. Именно он, совсем не думая об этом, помог ему…
Юсуп перевернулся на бок, стараясь заснуть, но ничего из этого не получалось. Вспомнился ему Беш-Арык, вспомнились какие-то нерешенные жизненные вопросы. Неприязнь к Хамдаму затихла от времени, и его вдруг потянуло в Коканд…