Это было жаркое, жаркое лето

Князев Алексей

— спросила Света, которой Сергей помог забраться наверх. Она подошла к одному из четырех узеньких просветов-окошечек, находящихся изнутри на уровне груди, а снаружи невысоко приподнимающихся над землей, и выглянула в одно из них — блиндаж расположился на небольшом возвышении, поэтому все вокруг хорошо отсюда просматривалось. — Вон же их сколько! А в этот пока еще проберешься…

— Вот и видно сразу, что дура! — бросил ей Голованов.

Бросил, впрочем, довольно беззлобно. — Да мы с твоим Умником знаешь сколько здесь всего облазили, прежде чем его нашли?

Скажи, Умник! — Тот кивнул, подтверждая. — Дело в том, — продолжил Голова, — что тут имеется наглухо заколоченная дверь, —

он указал пальцем, — и тот, кто сюда сунется, подумает, что внутрь никак не попасть, не ломать же ему эту самую дверь. Там без инструмента не обойтись, потому что она железом оббита. А ход этот… Да кто его будет искать? Мы и сами ломанулись было снаружи — заколочено, да и землей наполовину засыпано; в окно не влезешь — слишком узкое; хотели уже уходить, а потом Умник совершенно случайно нашел этот лаз. Понятно? — Все дружно закивали. — Тут у нас все удобства… — На манер радушного хозяина, демонстрирующего квартиру гостям и просящего располагаться поудобнее, он обвел рукой вокруг. — Вон нары, тут и вдесятером спать можно, если что. Вон стол со скамейками — наверное, солдаты на нем свои обеды жрали, а мы можем квасить с комфортом, в карты играть.

И не засрано тут, не зассано, как в других… И мы тоже не будем здесь ссать, будем на улицу выходить… — повысив голос, с нажимом произнес он и выразительно посмотрел на Мелкого, который пристроился было в углу. Тот мигом отскочил, застегнул ширинку и повернулся к пахану.

— А я что, я ничего… Не ссать, так не ссать, — покладисто согласился он.

— Вы бы посмотрели, что в других блиндажах творится! — подтвердил Умник. — А здесь мы можем хоть месяцами жить, только жратвы натащи.

— От ментов, в случае чего хоть прятаться, а хоть даже отстреливаться… — продолжил мысль Голованов.

— Отстреливаться? От ментов? — испуганно пискнул Мелкий. — Вы что это ребята задумали, а?

Все громко заржали, а Голова хлопнул его по спине и давясь смехом, успокоил:

— Да это я так, к слову.

— Ладно, ты не тяни! — нетерпеливо произнес Дрын. — Всю эту бодягу потом нам расскажешь. Давай, показывай, где они?

— А вы сами найдите! — рисуясь, предложил главарь. — А, Умник? Пусть пошмонают!

Компания, разбредшись по блиндажу и заглядывая во все углы, копаясь в грязи под нарами, под лестницей, вскоре убедилась, что здесь ничего нет. Победно усмехающийся Голованов, выдержав томительную паузу, отошел в дальний угол и с помощью валявшейся острой щепки подцепив одну из толстых деревянных досок, из которых был сделан весь пол, слегка ее приподнял. Оказалось, та была подпилена и поэтому поднялась только ее часть, не более метра. Пока он держал доску, подоспевший на подмогу Умник запустил руку в образовавшуюся щель и стал извлекать из пустоты под полом добытые карабины с боеприпасами, передавая их стоящему рядом Соколу. Вскоре на столе лежало восемь таивших в себе смерть предметов, сотворенных человеком для уничтожения себе подобных. Рядом расположились подсумки с патронами. Дрын, Сокол и Мелкий, в отличие от Головы с Умником, которые весь предыдущий день провели в изучении оружия, и Светланы, которая хоть и недолго, но видела их в караульном помещении, уставились на добычу, не сводя с лежащей на столе груды восхищенных глаз. Первым опомнился и осторожно взял в руки карабин Сокол. За ним последовали и Дрын с Мелким.

— Так вот они какие, эти самые СКС-ы… — уважительно произнес Дрын, вертя в руках карабин, который совсем недавно находился в руках защитников Отечества, бывал на постах и стрельбищах, а теперь должен был послужить начинающим бандитам в их отнюдь не мирных целях — и все благодаря некоторым любителям дармового угощения в военной форме.

—

А почему их СКС-ами называют? — заинтересовался дотошный Мелкий, пробуя передернуть затвор.

— Расшифровывается так: самозарядный карабин Симонова, — важно объяснил Голованов, который специально, чтобы произвести впечатление на своих подельников, узнал об этом оружии все что смог — в основном от соседа-фронтовика, воевавшего еще в Великую Отечественную. Тот рассказал Голове все, что знал сам, разумеется, не ведая, для чего все это потребовалось молодому соседу, которого он всегда считал лишь мелким хулиганом… — Берется обойма, — продолжал учить тот и, взяв один из подсумков, возможно совсем недавно принадлежавший отличнику боевой и политической подготовки старшему сержанту Лешукову, извлек из него одну из трех находившихся внутри обойм. Все с интересом уставились на патроны, гнездившиеся в специальной стальной скобе и имевшие остроносые наконечники-пули с блестящей, похоже медной, оболочкой. — Затем оттягивается затвор… — Он показал. — Обойма вставляется вот в эти пазы и патроны пальцем выдавливаются внутрь. Все. Потом эта железяка убирается, — он отложил на стол стальную пластину, в которой удерживались патроны, — затвор отпускается… Готово! Патрон в патроннике! Теперь остается только снять с предохранителя, — он проделал и эту несложную операцию, отогнув рычажок возле спускового крючка, — и… и можно теперь гасить кого угодно! — Он направил ствол карабина в сторону Мелкого, уперев его тому прямо в грудь — Хочешь, прямо сейчас и испробуем?

— Ты… Ты что! — в голос заорал тот, отчаянно перепугавшись — его физиономия побледнела, приобретя сходство с обильно наштукатуренным лицом немолодой проститутки, у которой им пришлось однажды выпивать и которой необходимо было под толстым слоем пудры скрывать от клиентов множественные морщины. — Ведь нажмешь случайно, и кранты! — Он не отрываясь смотрел на палец Голованова, застывший на спусковом крючке.

— Могу ведь и не случайно… — грозно пообещал тот и тут же расслабленно ухмыльнулся, заканчивая ломать комедию.

— Ладно, живи. — И довольный произведенным эффектом, не удержавшись, добавил:

— Пока.

— Ну и шуточки у тебя… — Мелкий с облегчением перевел дух. Краска постепенно возвращалась на его физиономию, все еще хранящую следы испуга.

— Слушай, Голова, а давай во что-нибудь шмальнем? — загорелся Сокол. — Ну, хоть в стену или в окно?

— Рано! — отрубил Голова. — Придет время, нашмаляетесь вдоволь, обещаю, — загадочно добавил он. Главарь имел кое-какие задумки относительно боевого крещения своей группы, но пугать остальных было пока преждевременно. — А сейчас услышать могут, нам это ни к чему, да и вообще, патроны беречь надо.

— А сколько их у нас? — спросил Дрын с интересом.

— А вот считай. — Голова принялся загибать пальцы. — Восемь подсумков, в каждом по три обоймы, в обойме по десять патронов… Значит, всего двести сорок штук!

— Ого! — восхитился Дрын.

— Не так уж и много, — с видом знатока заявил Голова. — Всего на парочку добрых боев.

— А мы что, будем участвовать в боях? — опять испугался Мелкий. — Ты что-то недоговариваешь, Голова, что за бои такие, в натуре?

— Ну, — уклончиво ответил тот, — мало ли. Могут же случиться всяческие перестрелки. В общем, в свое время сам все узнаешь, — «успокоил» он Мелкого.

Когда все вдоволь наигрались оружием, патронами, пробуя заряжать и имитировать стрельбу, Голованов приказал сложить карабины с боеприпасами обратно, в обнаруженный ими тайник, неизвестно кем и для чего сделанный — возможно, солдатики прятали там водку или те же боеприпасы, чтобы потом загнать их желающим, — и объявил: