Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— пустился в рассуждения Лешуков. — Пойдете ко мне во взвод, будем в караул вместе ходить, водку жрать, баб… — Он запнулся и тупо уставился на Свету. — Вот ей, — он ткнул девушку пальцем в грудь, — я младшего сержанта дам сразу, без лишних базаров, станет моим замом. Будем с ней спать в начкарке, то-се… — Он обшарил ее с головы до ног оценивающим взглядом и добавил, уже в который раз меняя на ходу тему:
— Ест она мало, всего половинкой плавленого сырка закусила, да и по фигуре вижу… Мне такие нужны. Работящая, будет свинок
Неожиданно из комнаты начкара раздался громкий сигнал с пульта связи с постами, перебив недовольно нахмурившегося Лешукова в самом важном для него месте. Кое-как поднявшись, цепляясь за дверные косяки, он грузно протопал к себе и с трудом нашарив нужную кнопку, прорычал:
— Ну, что там?
Из динамика, еле пробиваясь сквозь оглушительный треск помех, раздался голос часового:
— Лешуков, сколько можно? Меняй давай!
— Будешь стоять, я сказал! — Кулак разгневанного начкара с силой обрушился на пульт, корежа панель с какими-то тумблерами и мигающими лампочками, и через секунду он уже орал из своей комнаты:
— Младший сержант Светлана! Ко мне!
Умник слегка подтолкнул девушку в бок, всучил ей кружку, в которой плескалась водка и показал на выход:
— Вперед!
Света поднялась и нетвердо держась на ногах, поплелась в комнату начальника караула. Лешуков, развалившийся на своем топчане, увидев появившуюся в дверях девушку, поманил ее пальцем и приняв из ее рук кружку, усадил рядом с собой. Затем залпом выпил всю водку и рыгнув, с силой бросил опустевшую посудину куда-то в угол комнаты, под канцелярский стол.
Подошедшие к дверям Голова с Умником осторожно заглянули в комнату и замерли, с трудом переводя дыхание — напротив топчана, где сидели Лешуков со Светой, у стены расположилась оружейная пирамида с карабинами — то, за чем они сюда приехали, их единственная цель… Лешуков, обнимая слегка упирающуюся девушку и пытаясь привлечь ее к себе, с пьяной строгостью взглянул на появившиеся в дверном проеме физиономии и произнес, грозя пухлым пальцем:
— Э-э, нет, братцы! Я вас сюда не вызывал! Видите, мы тут с девушкой… Тет-а-тет, как по уставу положено… — Но, тут же переменив мнение, сконцентрировавшись и расправив грудь, громко приказал:
— Отставить! Кругом! Ко мне! Смирно!
Никуда и не думавшие уходить ребята зашли в комнату и присели на край топчана, со стороны Светланы.
Лешуков, тыча рукой в пирамиду с карабинами, принялся бахвалиться теперь на новую тему:
— Видали? Все мое! Кто сунется, враз мозги вышибу! — И уже в который раз, вспомнив про какого-то ненавистного ему майора, взревел:
— Майор! Расстреляю ж, мать твою!.. — Затем его грузное тело неожиданно обмякло — видимо последний глоток алкоголя потихоньку добрался до серых клеток и, завалившись на Светлану, Лешуков захрапел, пуская изо рта пузырьки слюны.
Девушка, брезгливо сморщившись, попыталась сбросить с себя
— Кажись, все готовы… — тихо произнес Голованов. — Умник, иди проверь!
Тот вышел в соседнюю комнату и быстро вернувшись, сообщил:
— Нормалек! Один там пытается встать, но вряд ли у него что получится. — И, прислушавшись к доносившимся звукам возни, добавил:
— Пусть барахтается. — При этом он не отрываясь смотрел на вожделенные карабины.
Голова, уже стоящий возле пирамиды, кивнул и осторожно, с каким-то неожиданно охватившим его трепетным чувством взял в руки крайний из них. Любовно погладив гладкий деревянный приклад, он произнес:
— Вот они, голубчики… — И тут же перешел на деловой тон:
— Все будем брать или как?
— Нам нужно пять, — кивнул Умник. — А тут восемь — на три больше, херня какая… Унесем!
Сейчас же, не теряя ни секунды, они принесли сумку, расстелили два куска брезента и аккуратно, под аккомпанемент безмятежного храпа начкара уложили карабины, тоже предварительно разбив их на две равные кучки. Затем, завернув их в брезент и плотно перевязав припасенной веревкой, прикинули получившиеся свертки на вес:
— Тяжелые, суки!.. — И только когда уже совсем было собрались на выход, Голова вдруг вспомнил:
— Идиоты! А патроны-то, патроны!
Чертыхнувшись, они бросились снимать кожаные подсумки с патронами с ремней спящих солдат. Некоторых пришлось переворачивать, кто-то пьяно упирался и дело несколько подзатянулось. Наконец все восемь подсумков, сменив хозяев, перекочевали в спортивную сумку гостей. Голова вспомнил о выпивке и на всякий случай прихватил оставшуюся бутылку самогона. Сумку доверили нести Светлане. Взвалив на плечо не столько тяжелый, сколько неудобный сверток, довольный Голова скомандовал:
— Вперед! — И они вышли на свежий воздух…
Выбравшись с территории части в лес и прикинув направление, друзья зашагали по сырой траве, с трудом ориентируясь в сгустившихся сумерках. Пройдя безостановочно порядка полутора часов, подгоняемые страхом возможной погони, они окончательно выдохлись и еще через какое-то время еле волочили ноги. Первой не выдержала Светлана. Сбросив с плеча на землю давно опостылевшую ей тяжеленную сумку, она решительно заявила:
— Хватит с меня! Давайте передохнем!
Голова, поначалу хотевший было напомнить девчонке, кто здесь командир, все-таки решил не начинать неминуемо последовавшую бы перепалку, так как чувствовал, что и сам валится от усталости с ног. Присев прямо на свертки с карабинами, ерзая на жестких углах каких-то металлических деталей, Умник пробормотал:
— Холодно, черт! Надо было потеплей одеться…
Света, у которой от холода уже давно стучали зубы, потеснее прильнула к своему парню, тут же приобнявшему ее за плечи, а Голова неожиданно вспомнил: