Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— Ну… я… — залепетала несчастная, у которой душа ушла в пятки. — Ну, нас вообще-то предупредили… В общем, знаю. — обреченно выдохнула она, проделав над собой усилие.
— Все знают? — продолжал бушевать Желябов. — Не слышу!
Раздались едва слышные утвердительные ответы, подтверждаемые для пущей убедительности кивками хорошеньких головок.
— А раз знаете… — внезапно перешел с крика на зловещий, леденящий душу шепот, незаурядный актер:
— То должны знать и другое… Ведь вы запросто можете отсюда и не уехать.
Теперь рыдало уже пятеро девушек из шести, одна оставшаяся, просто, по-видимому, от испуга не могла этого сделать. Она беззвучно открывала рот на манер рыбы, вытащенной из воды.
— Молчать! — снова гаркнул
— Слезами вы у меня ничего не добьетесь, — продолжил он более спокойно, — а вот на пулю нарваться можете запросто, если, конечно, не будете меня слушаться… — И оборачиваясь к Воловикову, неожиданно для всех попросил:
— Эдик, будь другом, сгоняй за моим пистолетом. Он где-то там, под одеждой.
Воловиков, старая бестия, который, как отметил про себюя Мышастый, тоже с головой втянулся в происходящее, не моргнув глазом, без всяких смешков, вполне натуральным голосом попросил:
— Ну Миша, ну успокойся… Может, не надо их…
— Добренький?! — резко обернувшись к Воловикову, со злой усмешкой спросил тот. — Добреньким за счет других прослыть хочешь? Ты кого пожалел? Проституток пожалел? Мне, что ли, всегда всю грязную работу за вас делать? Ведь решили кончать с ними, значит будем кончать! Немедленно тащите мне пушку! — Теперь он обращался как бы ко всем троим.
Девушки, судя по их виду, были на грани нервного срыва.
Высокая двадцатипятилетняя красавица с точеными ногами и тонкой талией, понравившаяся Мышастому и проведшая с ним ночь, решившись, в отчаянии заломала руки и с мольбой глядя ему в глаза, заговорила, видимо надеясь на защиту мужчины, который недавно был с нею близок:
— Да что мы сделали-то? За что вы всех нас хотите… — Она не смогла договорить. — Не надо, пожалуйста, мы сделаем вам все, что вы хотите, только пожалуйста, не надо… — Не сдержавшись, она опять заплакала.
— Не надо, говоришь? — пророкотал Желябов и опять ткнул в сторону с готовностью напыжившегося и также напустившего на себя грозный вид Сидорчука. — Сначала моего друга смертельно обидели, а теперь не надо?
Блондинка, «обидевшая» Сидорчука и считающая себя виновницей всего происходящего, внезапно без слов грохнулась на колени.
— Разжалобить хочешь, стерва? Меня, прошедшего Афган? — грозной массой навис над ней Желябов. — У которого на руках помер от ран его лучший друг…
Что за ахинею он несет? — развеселился Мышастый, не показывая этого внешне. — Какой Афган? Какой друг? Во загибает, во артист…
Желябов, видимо сообразив, что действительно несколько зарвался, вновь подтверждая, что в нем пропадает талантливый актер, с непринужденностью великого мастера, не давая никому опомниться, сменил тему:
— Ладно, тогда раздевайтесь! Только быстро! Быстро! — дважды гаркнул он, видя что девушки, так и не поняв, к лучшему для них приведет эта команда или к худшему — возможно, перед смертью, используя опыт концлагерей, у них просто собирались изъять одежду, — в нерешительности переглянулись. — Я вам что сказал? — еще больше побагровел лицом бывший партсекретарь и девушки, отбросив сомнения, принялись с лихорадочной поспешностью, на манер солдат первого года службы после прозвучавшей команды «отбой», срывать с себя скудную одежду, бросая ее прямо перед собой — в основном трусики, лифчики, а две — свои прозрачные ночные рубашки… Через каких-нибудь полминуты перед ними лежала выразительная кучка изысканного дамского нижнего белья, потому как все девушки работали в весьма престижных клубах, обслуживающих клиентов отнюдь не бедных.
Четверке развлекающихся пожилых весельчаков лишь с трудом удалось скрыть разом переполнившие их эмоции при виде такого невиданного строя. Шестеро молодых прелестных девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, прошедшие весьма жесткий конкурсный отбор при поступлении
— Сми-ир-р-рна! — рявкнул Желябов, дождавшись исполнения предыдущей команды. — Руки по швам! — Это касалось двух или трех девушек, которые инстинктивно все же пытались прикрыть грудь или лобок.
Тут Мышастый вдруг с удивлением почувствовал, как сбывается предсказание партсекретаря — у него в трусах уже образовалась внушительных размеров припухлость. Опасаясь, что со стороны это может выглядеть несколько комически, он заерзал, пытаясь скрыть выступивший под материей бугор, одновременно со злорадством отметив, что кажется и у остальных возникли те же проблемы. Да собственно, как было не возбудиться, если перед ними стояла неровная шеренга молодых обнаженных женщин с дерзко выступающими остроконечными грудками, стройными красивыми ногами, плоскими животами и чистой кожей, у большинства покрытой еще не сошедшим загаром, отчего особенно привлекательно выглядели контрастно-белые места, некогда прикрытые купальниками — в большинстве случаев микроскопическими. Но программа Желябова, несмотря на уже достигнутую цель, на этом, оказывается, далеко не закончилась…
Он уже послал Сидорчука наломать березовых веток и очистить их от листьев, чтобы получилось подобие розог. Тот с недоумением, однако быстро и четко выполнил команду старшего, которому они сами же согласились предоставить неограниченные полномочия. После этого Желябов посоветовал друзьям что-нибудь на себя накинуть, ибо сейчас им предстоит небольшая экскурсия во двор — там должно было состояться очередное действие прекрасно режиссируемого им представления, а то что все происходящее являлось экспромтом, лишь подчеркивало способности и талант главного действующего лица. А тот, набросив на себя легкий плащ и убедившись, что друзья, последовав его примеру, тоже слегка утеплившись, отдал очередное приказание:
— На выход! Бегом! Марш! — При этом он щедро, направо и налево раздал подбадривающие шлепки по девичьим ягодицам, отчего на тех мгновенно заалели четкие следы его мощной пятерни. Все это весьма поспособствовало их быстрейшему выходу на улицу — секреты общения с простым народом заслуженный партработник знал туго.
Несчастные даже сообразить толком ничего не успели, как оказались на дворе нагишом, а ведь стояла уже поздняя осень и погода в их краях была отнюдь не теплой. Боясь проявить хоть малейшие признаки неповиновения, дабы избежать неотвратимо последовавшего бы в этом случае возмездия — в это девушки уже свято уверовали, — они стояли съежившись, зябко обхватив руками плечики и слегка пританцовывая на месте босыми ногами. Но, к их счастью, в планы бывшего партсекретаря и недавнего веселого сотрапезника в одном лице, никоим образом не входило заморозить всю эту красоту на манер Зои Космодемьянской. Напротив, как выяснилось очень скоро, им предстояло, оказывается, даже попотеть — возможно Желябов с некоторым опозданием вспомнил желание одной из девушек попариться в финской баньке, прозвучавшее в самом начале их знакомства, и теперь он все же решил пойти ей навстречу?.. Он огляделся, выбрал ориентир, и приказав девицам присесть на корточки, что они незамедлительно исполнили, торжественно объяснил стоящую перед ними боевую задачу: