Это было жаркое, жаркое лето

Князев Алексей

— Он помолчал. — Ну а потом и решим, что с ней делать. Ну, как?

— Меня устраивает, — кивнул Воловиков.

— Меня тоже, — поддакнул Желябов.

— Ну, а мы с тобой в какой очередности будем? — спросил его экс-мэр.

— Иди первым, Эдик, — обреченно махнул рукой Желябов, чувствуя, что уж очень тому хотелось влезть раньше всех, и даже Мышастому он уступил без боя только потому, что по сути тот весь проект тащил на себе, да и вся задумка была его. — Я уж подожду. Но только, — он умоляюще посмотрел на Мышастого, — Антон, ты уж пригласи хотя бы на просмотр, а? Когда приедет. А то я с ума сойду от нетерпения, ведь мне

хуже всех, ждать целых две недели.

— Приглашу, обоих приглашу, — великодушно пообещал тот.

Он был рад, что все так удачно прошло — ему действительно хотелось стать у этой девушки первым; а потом, до финала, у него будут свободные две недели, которые он посвятит кое-каким накопившимся делам. — Приглашу, — повторил он. — Посмотрите, как современные красавицы душ принимают.

— Здорово, — восхитился Желябов.

— А теперь давайте в каминный зал, — пригласил хозяин…

— Ну вот, здесь я и надумал провести концовку. — Он обвел рукой просторный мрачноватый зал, стены которого чем-то напоминали убранство старинного замка. Наверное, своей нарочито сработанной грубостью, тяжеловесностью и минимумом отделки — фактически ее отсутствием.

— То-то я думал — что здесь, еще ремонт идет? — Желябов поежился. — Мрачновато…

— А девочке каково будет, представляете? — весело подмигнул Мышастый. — Устроим ей здесь средневековую инквизицию. — Он кивнул на вделанные в стену стальные кольца. — Плеточку в любом секс-шопе закупить — и вперед, если душа того пожелает!

— Антон, а это еще что такое? — Воловиков обратил внимание на какой-то водоем размером примерно с две стандартные ванны, сделанный из грубых камней. — Я такое в кинотеатре каком-то видел, там еще рыбки плавали. — Он подошел ближе и заглянул внутрь. — Ну да, вон и вода, и водоросли… О, и подсветка! — Он заметил несколько лампочек. — Ну точно как в кинотеатре, только рыбок золотых не хватает. Антон, ты что, рыбок собрался здесь разводить? На кой ляд они тебе сдались?

— Он уставился на товарища недоверчиво.

— Это не для рыбок, — объявил Мышастый торжественно. — Здесь будут пиявки.

— Пиявки?! — чуть не в один голос изумились оба гостя.

— Но на хрена? — Это спросил уже Желябов.

Довольный произведенным эффектом, Мышастый пояснил:

— Ну, во-первых, я вообще уже давно хотел их завести, да только вот места все как-то не находилось. Не дома же, в конце концов, там жена совсем с ума бы сошла. — Он слегка поморщился, как делал всякий раз при вынужденном упоминании о жене. — Они же чуть не от всех болезней на свете помогают, а лечение ими называется гирудотерапией, слыхали? Я недавно статью читал — так там про них столько всего было понаписано! Не зря же их собирал еще сам старина Дуремар… Видели, их продают в некоторых аптеках? И для нашего финала, кстати, очень даже могут пригодиться. Знаете, какое воздействие они производят на некоторых впечатлительных особ женского пола?

— многозначительно добавил он.

— Ну, разве что так, — согласился Воловиков. — Вообще-то, конечно, что-то в этом есть…

Расставались они в приподнятом настроении, предвкушая скорое развлечение, к которому фактически уже почти все было подготовлено.

— Только не забудь про смотрины, — напомнил Желябов, прощаясь с Мышастым возле его офиса, где их высадил Бугай.

— Не сомневайся, — коротко подтвердил тот…

Сойдя с поезда на вокзале

города Краснодола, Чиж нетерпеливо огляделся — все вокруг сразу показалось до боли знакомым: и стоянка такси, расположившаяся у здания вокзала, и подземный переход рядом с ней, и торговки цветами на привокзальной площади — все это тут же всколыхнуло воспоминания детства…

Он вспомнил, как ему нравилась одна девочка, когда он учился в пятом, что ли, классе, и которую он дергал за косички — она сидела на парте как раз перед ним. А потом, через какое-то время, когда дерганье косичек стало казаться глупым мальчишеством и с девчонками хотелось общаться уже совсем по-другому, обходясь больше лаской, она — увы, переехала то ли в другой район, то ли даже в другой город, и Чиж ее больше никогда не встречал… Вспомнил, как ходил с родителями в цирк, где ему больше всего понравились, естественно, клоуны — кто ж еще? Как ходили всем классом в театр юного зрителя, и водила их классная руководительница — она же учительница английского — холеная изящная женщина, которая нравилась Чижу до умопомрачения. Фамилию ее он не мог сейчас припомнить, помнил только, что за глаза ее называли Людкой и что носила она довольно-таки откровенные наряды — по крайней мере, юбки у нее были непременно выше колена, что для членов педагогического коллектива являлось в те далекие времена весьма смелым поступком. Чижу на уроках английского порой приходилось класть ногу на ногу, маскируя охватившее его возбуждение и боясь, что это не останется ею незамеченным…

Еще он помнил, что по школе упорно курсировали слухи, что боготворимую им учительницу запросто потягивает какой-то безвестный старшеклассник, имени которого никто не знал, но к которому Чиж ее безумно ревновал…

Конечно же это были байки, — усмехнулся Александр, все еще стоя на привокзальной площади и размышляя о своих дальнейших действиях; но тогда это воспринималось им на полном серьезе.

Сходить что ли, купить водки, да выпить на скамейке в парке, где они когда-то пили свою первую бутылку с Сашкой Павлюченко и потом заблевали едва ли не весь парк под возмущенные вопли пенсионеров?.. Да ну ее, эту водку — пить ему сейчас не хотелось. Поеду-ка в свой бывший район, — решил он, выпив кружку пива в подвернувшемся баре, который возник на месте некогда популярной столовой.

Его радовало уже хотя бы то, что все вокруг было не просто узнаваемым, но действительно до боли знакомым, такого результата наверняка нельзя было достичь никакими кодированиями или пусть даже полной заменой его мозга…

Выйдя из десятого трамвая за несколько остановок до кольца, он направился к Семке Кутько — тот и жил недалеко, и с ним они одно время тесно дружили, пока не поругавшись из-за какой-то ерунды, не перестали между собой даже здороваться с присущим им в том возрасте юношеским максимализмом.

— Какой тебе еще Сема?.. Какой еще Кутько?.. — вопрошала вскоре пьяная рожа с клочковато выбритыми щеками. — А ну вали отсель в момент, пока я тебя с лестницы не спустил!

Чиж ловко сунул ногу, успев помешать двери захлопнуться.

— Слушай, приятель, — очень даже спокойно произнес он, схватив, правда, при этом рожу за несвежую рубашку, — я ведь пока с тобой по-хорошему разговариваю. Только пока, заметь. А ты этого не ценишь… — Очевидно до рожи что-то дошло, потому что тот сразу как-то обмяк, и забегав глазками по сторонам, принялся уже по-человечески объяснять: