Это дикое сердце
Шрифт:
— Коровья тропа отсюда милях в пятидесяти к западу.
— А я думала, что кратчайший путь до Уэйко — коровья тропа.
— Это так.
— А мы едем другим путем?
— У меня есть дело в Парисе, городке на северо-востоке Техаса. Поэтому мы свернули с прямого пути. Это задержит нас дней на пять, но тут уж ничего не поделаешь. Я сразу направлялся туда и вовсе не обязан терять неделю на то, чтобы сначала везти тебя в Уэйко, а потом возвращаться, проделав двойной путь. Есть возражения?
Это было сказано
— Нет, я не стала бы просить тебя менять из-за меня планы. Еще несколько дней пути ничего не решат. — Она еще раз помешала рагу. — Ужин готов, Чандос.
Они уселись у костра и стали есть. Кортни, радуясь, что проведет с Чандосом больше времени, чем предполагала, злилась на него за то, что он утаил от нее свои планы. Она украдкой посматривала на Чандоса, но он перехватил ее взгляд. Смутившись, она торопливо доела рагу и побежала проверять, высохла ли ее одежда.
Кое-что подсохло, и она уже могла переодеться в свои вещи. Спустившись к реке, она стянула с себя брюки, рубашку и, поддавшись мгновенному порыву, окунулась в воду. Солнце зашло, Чандос еще ужинал. Теперь несколько дней они проведут вдали от реки, и ей очень хотелось искупаться напоследок.
Вода мерцала лунным светом. Кортни встала на дно в тени нависшего над рекой дерева, и вокруг нее забурлила вода. Запретное удовольствие доставляло ей особую радость.
Наконец она неохотно вылезла из воды. Вытереться было нечем — Кортни не взяла с собой полотенца. Пришлось кое-как обтереться руками. О Господи, не так ли она хотела обтереть спину Чандоса? «Не думай об этом, Кортни!» Быстро одевшись, она пошла к привалу.
К ее удивлению. Чандос уже прибрал после ужина, раскатал свою походную постель и уже подбросил хвороста в огонь. Кортни вздохнула. После бодрящего купания ей совсем не хотелось спать, а Чандос уже готовился ко сну.
При ее появлении он встал и быстро окинул взглядом ее зеленое шелковое платье. Кортни вдруг поняла, что шелк местами прилип к ее мокрому телу и волосы тоже намокли, хоть она и собрала их наверх. Он, конечно, понял, что Кортни купалась, и, вспомнив о том, как стояла обнаженная в воде, девушка внезапно смутилась.
— Знай я, что мне не придется мыть посуду, — начала она, — не стала бы так спешить. — О, почему это прозвучало так ужасно? — Я только хотела сказать… а, не важно! Вот, возьми. — Кортни протянула Чандосу его рубашку. — И еще раз спасибо.
Она отвернулась, но Чандос вдруг ухватил ее за запястье.
— В следующий раз предупреждай, куда ты уходишь. Тебя может укусить речная змея, ударить плывущее бревно и унести по течению, тебя могут похитить индейцы, или случится еще что-нибудь похуже.
— А что же хуже индейцев? — беспечно спросила она, поскольку все это просто не приходило ей в голову.
— Бывает и хуже.
— Но ты же
— Если бы ты успела крикнуть. Не всегда есть такая возможность.
— Если ты предлагаешь мне больше не купаться…
— Нет, я этого не предлагаю.
Она округлила глаза, догадавшись, на что он намекал.
— Если ты хочешь, чтобы… чтобы…
— Черт, нет! — рявкнул он, смущенный догадкой Кортни. — Мне совсем не обязательно на тебя смотреть. Я просто должен быть поблизости, чтобы защитить тебя. — Он понял, что запутался. — Ладно, забудь, — оборвал он.
— Забыть что? Что мне надо предупреждать тебя, куда я…
— Забудь про купание, просто забудь и все!
— Чандос!
— Дамам не обязательно купаться на коровьей тропе.
— Ты прекрасно знаешь, что это не довод! — воскликнула она. — Я же не снимаю с себя всю одежду. Сегодня да, сняла, но я…
Дальше она не могла продолжать. Картина, которая возникла при этих словах в воображении Чандоса, сразила его наповал. Глухо застонав, он схватил Кортни, дав наконец волю своей неистовой страсти.
С первым прикосновением его губ Кортни охватило волнение: оно потрясло ее до самых глубин и отняло силы. Почувствовав, что ноги не держат ее, она крепко вцепилась в Чандоса, обвив его шею руками.
Одной рукой он сильно прижимал Кортни к себе, так что ее груди расплющивались о его торс, а второй поддерживал затылок девушки, и она никак не могла увернуться от его настойчивых губ. Было что-то очень дикое в этом поцелуе. Он по-звериному яростно мял ее губы, заставляя их раскрыться, и, как только добился своего, тут же проник в ее рот своим горячим языком.
Неверно истолковав это, Кортни решила, что он опять хочет причинить ей боль, и испугалась. Она попыталась вырваться, но он не выпустил ее. Кортни оттолкнула его, но он лишь сильнее прижал , ее к себе. Она выворачивалась и извивалась — все бесполезно.
Чандос смутно сознавал, что Кортни борется с ним. Он знал, что битву с собой уже проиграл, но еще не понял, что сила его желания может напугать ее. Между тем Кортни продолжала вырываться, и вскоре это отрезвило его.
Он оторвался от ее губ, и она наконец глотнула воздуха. Когда он ослабил объятия, Кортни слегка отстранилась от него.
— Это что, очередной урок? — спросила она, тяжело дыша.
— Нет.
— Но ты опять сделал мне больно! Чандос похлопал ее по щеке:
— Вот этого я совсем не хотел, котенок. Теперь он был очень нежен — совсем другой голос, взгляд, и эта его рука у нее на лице… Но Кортни не позволила себе расслабиться, все еще боясь его.
— Почему ты напал на меня, Чандос? Эти слова задели его.
— Напал?
— А как бы ты это назвал?
— Штурмовал баррикады? — криво усмехнулся он.