Это моя дочь
Шрифт:
Шёл, курил, сигарета, пропитавшись туманом едва тлела и шипела сердито. Дорогие кроссовки скользили по мокрой траве. Контора рудника находилась в приземистом ангаре, надо бы отстроиться. Внутри ещё никого, на первый взгляд, да и не должно ещё — рано. А дверь уже отперта. Я вошёл, задумчиво вскинув ключи на ладони.
— Ты ещё кто? — недоумевающе спросил я. — Ключи откуда?
Девушка. Тоненькая вся — пичужка. Глаза только огромные, на пол лица. Такие же глаза сейчас у моей дочери, форма. А цвет мой, выверты природы весьма забавны.
Огромные глаза опушенные пушистыми
— Папины ключи, — ответила она, пряча руки в карманы куртки. — Он работал здесь. Не все забрал, а сам не может, запил. Вот и я пошла.
— Отдай, — протянул руку я.
Она отдала ключи. Потом отдала и себя — я бываю настойчивым. Девственница. Первая девственница в моей не очень то и святой жизни. Поневоле запомнилась. И глаза распахнутые испуганные, и слезинка, которую торопливо стёрла, чтобы я не успел заметить. Я успел. Чистая. Почти всегда испуганная. На педиатра училась в институте, я ещё подумал — ну, какой из неё педиатр, из такой пичужки? Она же всего боится, да и детей тоже.
Потом рудник заработал на совесть и без моих пинков, я вернулся домой. И оказалось, что глазастую пичужку хочется забрать себе. Я поехал и забрал… В институт она все свой хотела, зачем оно ей? Перевёл. Правда, на заочное — пусть дома сидит.
А потом Настя забеременела, что наверное, должно было случиться рано или поздно. И к своему удивлению я ощутил нечто, очень похожее на счастье. Я не хотел никаких наследников. Но мысль о том, что в моем доме поселится что-то маленькое, смешное и шумное радовала. Тогда я ещё не знал, насколько полюблю своего ребёнка. А теперь знаю. Пять лет спустя. Когда успел и потерять, и обрести.
— Как там? — спросил я у юриста.
Дело было шито белыми нитками. Но главное я знал, что девочка — моя.
— Скоро девочка станет вашей дочерью официально. Можете пока…выбрать ей имя.
Он был прав. Девочка, которая была моей дочерью носила имя, которое ей дала эта женщина. Имя нужно будет поменять. У меня не было каких-то особых предпочтений. Главное, чтобы оно было другим.
Той ночью мне приснилась Ольга. Я не ждал её не в своих мыслях, не в снах, она просто была этого не достойна. Я не хотел пачкаться об неё. Но она не спросила разрешения. Зима. Тот городок, в котором я купил рудник. Тогда случился обвал, пострадали люди. Настя была на восьмом месяце беременности, рожать скоро, а я сорвался, полетел. Застрял на неделю. Нервничал — Настя казалась такой маленькой. Беззащитной. Оставить её одну было страшно.
— Всё хорошо? — спрашивал я.
— Хорошо, — отвечала она.
А потом…потом приехала. Да, этот городок был родным ей, но ничего её тут не держало. Мать умерла, отец спился и пропал, брат уехал. Сказала — по мне соскучилась. Дурочка бестолковая, даже не предупредила.
Схватки начались в ту же ночь. И рожала Настя в той самой маленькой больнице, благо я последние годы выделял деньги на её поддержку — мои люди тут работали. И прошло все хорошо… насколько могло быть. Я на руднике торчал, связь не ловила, я все пропустил.
И
— Но я же её люблю, — тихо сказала она.
Сюрреалистичный сон, кошмар. Воздух словно застыл, даже снежинки в нем замерли, шевелятся только её губы, бледные в синеву от холода.
— Ты недостойна её любить, — возразил я и не услышал своего голоса.
Она услышала. Улыбнулась. Покачала головой, прядь светлых волос упала на лицо.
— Какой же ты глупый, — в голосе грусть и сожаление. Она меня жалела. — Большой, сильный, богатый, а глупый совсем…
И живот свой погладила, ребёнок в котором словно почувствовал её прикосновение, толкнулся изнутри, вспучив женский бок ассиметричным бугром…
Проснулся я ранним утром. В холодном поту. В квартире пусто и тихо, обслуга у меня приходящая, с трудом выношу постоянное присутствие чужих людей рядом. Девочку заберу, придётся привыкать. Ей нужна будет няня.
Достал телефон. Номер моей жены в списке важных контактов. Я редко ей звоню, но знаю, если наберу, она возьмёт трубку сразу.
— Да? — тихо спросит она.
Я не мог сказать, что любил её. Просто она была не такой. Она подарила мне дочь. Она была рядом, когда наша девочка умирала. Когда мы узнали, что она не наш ребёнок — экспертизы проводили, чтобы понять, сможем ли мы стать для неё донорами. Сначала я.
Тогда с ужасом понял, что малышка не моя дочь. Настя мне изменяла? Бред. Вторая экспертиза показала, что и она к нашей девочке не имеет никакого отношения.
Самое поганое — разлюбить ребёнка не удавалось. Не получилось бы. Мы проводили с ней последние месяцы. Слушали, как тихо смеётся. Смотрели, как танцует с трудом, тоненькая, прозрачная. Она поздно пошла, только в полтора года. Зато, как пошла, сразу начала танцевать… Я все равно её любил. И тогда, качая её на руках, думал о том, что у меня есть ещё одна дочь. Только родная. Любят ли её так же? Тепло ли ей? Здорова ли? Это рвало душу. И одновременно давало сил жить дальше. Потому что у меня был шанс любить снова.
Шанс заслужить прощение своей жены. Увидеть радость в её глазах.
— Я нашёл её, — тихо сказал я в темноту комнаты. — Нашёл нашу девочку. И теперь никому её не отдам.
Глава 8. Ольга
Я переминалась с ноги на ногу на перекрёстке. Мороз был ощутимый, пощипывал щеки, коленки в джинсах, все, до чего дотягивался. Я смотрела на часы то и дело, хотя точного времени мне никто не сказал. Мне велели ждать, я ждала.
Мороз не щадил и мои франтоватые сапожки из Италии, которые ещё муж купил в незапамятные времена. Думаю, эти сапожки и меня переживут, да жаль только, что в Италии не очень холодно — ещё меху внутрь бы явно не помешало.