Это моя школа [издание 1955 года]
Шрифт:
Катя нежно погладила кончиками пальцев выпуклый рисунок на переплете — маленькую винтовочку, сабельку и книгу — и перелистала первые страницы. С белого глянцевитого листа на Катю смотрел сам Гайдар, одетый в черную гимнастерку, смотрел с ласковой и чуть лукавой улыбкой, как будто хотел поглядеть, для кого это он написал столько повестей и рассказов. Ой, как трудно расставаться с этим портретом, с этой книгой! Грустно будет увидеть на полке, где она стояла, пустое место. Захочется опять
Но если так грустно отдавать эту книгу, — значит, ее будет весело получать. Стало быть, нечего и жалеть. А когда уж очень захочется почитать Гайдара, можно будет взять в библиотеке.
Катя положила книгу на стол, прибавила к ней басни Крылова и «Каштанку» Чехова, а потом уселась в последний раз перечитывать любимые страницы своей самой любимой повести — «Тимур и его команда».
Переворачивая чуть шелестящие листы, она невольно подумала: «А не спросить ли у мамы, можно отдать эту книгу или нет?»
Где-то в глубине ее души шевельнулась надежда — может быть, мама скажет: «Эту оставь себе. Поищи что-нибудь другое…» И тогда совесть у Кати будет спокойна. Ведь получится, что не она сама не захотела отдать книгу, а мама не позволила.
Катя вскочила с места, чтобы бежать к маме, но вдруг остановилась, прикусив губу и нахмурив брови. Что ж это она? Хитрит сама с собой? Нечего сказать, хороша! А еще председатель совета отряда!.. Нет уж, дарить так дарить! А то привезут в детский дом книги, ребята обрадуются, начнут распаковывать, а там — ничего интересного. «Ну, — подумают они, — не стоило и посылать! А мы еще их в гости звали». Нехорошо получится, некрасиво.
Катя решительно захлопнула книгу и положили все три в сумку.
Лежа в постели, она старалась представить себе, что принесут завтра девочки.
У Настеньки, кажется, детских книг не очень много, у Иры тоже. А вот у Ани целый шкаф с книгами. Наверно, и у Стеллы.
Только Стелла, пожалуй, ничего хорошего не принесет. Пожалеет… А вот уж Аня, наверно, притащит целую кучу.
Но на завтра все получилось совсем не так, как думала Катя.
Она пришла в класс раньше всех и, стоя в дверях, встречала своих одноклассниц.
Первая в коридоре показалась Валя Ёлкина.
— Несу-у! — крикнула она, завидя издали Катю, и похлопала рукой по своей, потолстевшей со вчерашнего дня сумке.
Валя подошла и, открыв сумку, показала Кате на корешки каких-то книжек.
— Хоть и не очень толстые, — сказала она, — но зато знаешь какие интересные? Зачитаешься!
— Молодчина! — похвалила ее Катя. — Неси в класс. Потом запишем, от кого — что.
Валя тряхнула кудряшками и скрылась за дверью.
Сейчас же вслед за
— Принесла? — еще издали крикнула ей Катя.
— А как же! — ответила Аня. — Вот смотри.
И она, порывшись в сумке, достала какую-то книжку, аккуратно завернутую в белую бумагу и перевязанную голубой ленточкой.
— Посмотри, как я красиво завернула. Так и пошлем, ладно?
— А что это? — спросила Катя.
— «Украинские сказки». Знаешь? У тебя, кажется, тоже есть такая книжка.
Катя взяла в руки нарядный пакет.
— Мои «Украинские» вроде толще, — сказала она с удивлением. — У тебя, верно, какая-нибудь другая книжка?
Катя быстро сдернула голубую ленточку и развернула глянцевитую бумагу.
— Аня, да что же это?
В руках у Кати была растрепанная, потерявшая всякий вид книжка. Листы держались на ниточках, а доброй половины и совсем не хватало.
— Что это, Аня?
— Я же тебе говорю — «Украинские сказки», — отводя в сторону глаза, сказала Аня. — Народные. Да ты не думай! Тут все-таки еще осталось порядочно сказок. Самые интересные — про Вертодуба, Вернигору, про Ивасика-Телесика… Только первой не хватает, последней да еще из середины двух, кажется. Остальные — все.
— Да что у тебя, собаки эту книжку трепали, что ли?
— Какие еще собаки! — обиделась Аня. — У нас собак нет. Просто я ее с собой на дачу брала. Читала на берегу. Один раз забыла в саду, и она под маленький дождик попала… Вот и все.
— Аня, и тебе не стыдно?
— Да чего же стыдиться-то? Книжку можно подшить — ниточки же остались, — подклеить…
Кате стало жарко. Она посмотрела на Аню прищуренными глазами и решительно протянула ей книжку:
— Возьми! Подшей, подклей и себе оставь. А товарищам не дарят самое плохое, чего не жалко. Дарить нужно хорошее! У самой тысяча книг, а она какую-то рвань притащила!
У Ани задрожали губы и глаза налились слезами:
— А ты считала, сколько у меня книг?
— И не считала, а знаю.
— Ну так приходи, посчитай. «Тысяча»! Скажет тоже…
— И не приду, и считать не стану!
Аня закрыла лицо руками, всхлипнула и прижалась лбом к подоконнику.
— Нечего реветь! — сказала Катя. — Сама понимаешь, что пионерки так не делают.
Аня в ответ только носом потянула.
В эту минуту к дверям подошла Настя:
— Ой, Снегирь, пропусти скорей, а то не донесу!
Настя в одной руке несла туго набитую сумку, а в другой — пакет, крепко перевязанный веревочкой.
— Ох, Настенька! — Катя от удивления всплеснула руками. — Откуда у тебя столько книг? — И Катя взяла у нее пакет. — Ну и тяжелый!