Это моя школа
Шрифт:
— А что же вы удивляетесь? — спросила Анна Сергеевна. — Конечно, птичка, если назвали Грачином.
Будто услышав свое имя, Грачик слегка повернул голову, тряхнул гривой и побежал быстрее.
— Вот это наш горсовет, — объяснил Алик, показывая на темно-красное с белым здание.
— Немножко похож на наш Моссовет, — сказала Катя.
Алик кивнул головой:
— Это все говорят.
— И кинотеатр у вас такой же, как у нас на Арбате, — сказала Аня. — «Художественный». Я прочитала название.
Девочкам
— У нас дома гораздо выше. И магазины больше.
— А витрины похожие. Вон Дед Мороз — совсем как у нас.
— И картина перед кино — точь-в-точь такая же, как в Москве.
— И машины такие же: «Победа», «Москвич».
— А вот троллейбусов нет…
— А что это за памятник мы проехали? Вон там — за углом? Какой-то человек со знаменем. Кому это?
— Петру Моисеенко, — сказал Алик, поглядывая на девочек через плечо. — Это он устроил первую стачку на морозовской фабрике. Место это так и называется — «Двор стачки». А вон там, напротив, — наш Дом пионеров.
Девочки оглянулись и увидели гипсовые фигуры пионера и пионерки, стоящие у подъезда одноэтажного особняка.
— Ну, теперь не пугайтесь, — сказал Алик, — я сверну в переулок, и мы так помчимся, что только держись!
— Осторожнее, Алик, — сказала Анна Сергеевна озабоченно.
— Не бойтесь, тетя Аня. Там никаких ухабов нет. А если даже и выверну, — прибавил он усмехаясь, — так в снегу мягко!
Он лукаво посмотрел на девочек и опять взмахнул вожжами. Девочки невольно ухватились друг за дружку, и все разом подпрыгнули на повороте. Теперь перед ними открылась неширокая улица с высокими сугробами. Деревянные дома с белыми пышными шапками на крышах казались какими-то особенно уютными. Поднимаясь над кирпичными трубами, вился штопором, совсем как на детских рисунках, легкий дымок. Из-за заборов деревья протягивали свои ветви, отяжелевшие от снега.
— Ой, как тут хорошо! — задумчиво сказала Нина Зеленова.
— И как тихо, — добавила Лена. — Совсем народу нет. Только вон там впереди какой-то лыжник бежит.
— Да это же Маша, — сказал Алик. — Она раза три дорогу срезала, вот и обогнала нас. Ну, ничего, теперь мы ей покажем!
Он прикрикнул на Грачика, и тот послушно побежал еще быстрее. Замелькали заборы, дома, и вот уже розвальни поравнялись с лыжницей, бегущей по дороге ровным, широким шагом.
— Подсадить, Машук? — крикнул Алик, слегка привстав с места.
— Езжай, езжай, гостей заморозишь! — ответила на бегу Маша.
И розвальни пронеслись мимо. Еще поворот, спуск с одной горки, подъем на другую — и опять длинная улица, вся белая от снега.
— Мне кажется, я могла бы ехать так целый год, —
— Приехали! — сказал Алик и, натянув вожжи, остановил Грачика.
Расчищенная дорожка вела между снежными сугробами к самому крыльцу двухэтажного бревенчатого дома. Не успела Анна Сергеевна позвонить, как дверь открылась. Должно быть, кто-то уже заметил гостей из окна. Навстречу приезжим так и пахнуло домашним теплом.
В гостях
— Здравствуйте, здравствуйте! — послышались отовсюду оживленные голоса. — Проходите сюда. Раздевайтесь. Небось замерзли?
После яркого зимнего дня и ослепительного снега в коридоре казалось темновато, и трудно было разобрать, кто это говорит.
Катя всмотрелась и увидела полную пожилую женщину в темно-красном вязаном жакете, а за ней много ребят — и девочек и мальчиков, сбежавшихся со всех сторон.
— Ну вот мы, Валентина Егоровна, и нагрянули к вам, — говорила Анна Сергеевна, пожимая руку женщине в вязаном жакете. — Девочки, познакомьтесь, это — директор детского дома, мама всех шестидесяти ребят.
Валентина Егоровна внимательно посмотрела на каждую из девочек:
— Ну, как доехали? Наш ямщичок, надеюсь, вас не вывернул? Обязательно хотел сам за вами поехать.
— Алик? — переспросила Анна Сергеевна. — Нет, он довез нас великолепно. Я и не знала, что он так хорошо умеет управляться с лошадью.
— О, мальчики у нас тут все такие лошадники, — сказала Валентина Егоровна. — Грачику от них прямо покоя нет. То его моют, то чистят, то прогуливают.
— Ох, я бы тоже его и кормила и прогуливала, если бы тут жила, — сказала Ира Ладыгина вполголоса.
— Да, тебе только доверь лошадь, — еще тише проговорила Настя. — Ты и лошадь куда-нибудь заведешь и сама пропадешь.
— Что вы там шушукаетесь, девочки? — спросила Анна Сергеевна. — Раздевайтесь скорее.
— Да-да, — подхватила Валентина Егоровна. — Раздевайтесь и заходите в комнаты. А вы, хозяйки, ведите гостей в столовую. Они, верно, проголодались в дороге.
Столовая была невысокая, но просторная комната в первом этаже. Несколько столиков было празднично накрыто белыми подкрахмаленными скатертями.
С мороза здесь казалось особенно тепло. Все вокруг выглядело как-то по-домашнему: и вышитые занавески на окнах и чайные чашки в буфете — красные, с белыми горошинами. В белой кафельной печке потрескивали и щелкали дрова. Катя заглянула в дырочки железной дверцы. Там все гудело, бушевало — дверца так и подскакивала.
Уже переодетая, в синем шерстяном платье с белым отложным воротничком, раскрасневшаяся с мороза, Маша Дмитриева серьезно и в то же время весело отдавала распоряжения: