Это мы не проходили
Шрифт:
Лену это совсем не удивило. Ничего другого она как будто и не ждала. Удивлялся только Юра.
— Почему мне с колбасой, а тебе нет? — спросил он Лену.
— Полагается. Разряд по дзю-до.
Юра усмехнулся.
И вдруг Лена заметила, что за одним из неопрятных, замусоренных столиков сидит подросток в школьной форме. Он ел сосиски как очень голодный человек. На его столике стояло много пустых бутылок из-под пива и лимонада.
Из своей бутылки, которая была не совсем пуста, подросток плеснул желтоватую жидкость в
Лена взглядом показала Юре на этого подростка. Юра кивнул: «Вижу».
— А ведь она права, — тихо сказала Лена.
— Кто?
— Буфетчица. У многих вот этих людей есть дети. И кто-нибудь учится в нашей школе.
Украдкой поглядывая на юношу в школьной форме, Лена и Юра заканчивали завтрак.
Стены учительской в школе не были обшиты дубовой панелью, но портреты на них висели те же, что и в институтском кабинете педагогики: Ушинского, Макаренко, Сухомлинского. Под портретами можно было прочесть те же цитаты.
Сейчас в учительской царила напряженная тишина. В одной половине комнаты стояли учительницы школы, в другой — студентки, приехавшие на практику. Среди них был только один юноша — Юра.
Среди преподавательского состава школы мужчин не было вовсе.
Между «старожилами» и практикантками образовалась как бы нейтральная полоса, по которой расхаживала заведующая учебной частью — женщина средних лет, чем- то отдаленно напоминавшая заведующую кафедрой педагогики Надежду Александровну. Она держала речь, а «старожилы» и практикантки с острым любопытством вглядывались в лица друг друга.
Уже повидавшие виды учительницы были одеты и причесаны строго, почти аскетически, так, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из их воспитанников или воспитанниц не сказал сакраментальное «а сама?».
Практикантки тоже изменили прически. Разумеется, никаких мини, никаких брюк. «Старожилов» от девушек-практиканток сейчас, пожалуй, отличал только возраст. Впрочем, практикантки, придавая себе приличествующий их положению вид, все-таки умудрились сохранить какое-то еле заметное кокетство.
«Старожилы», глядя на практиканток, думали: «Были и мы когда-то такими же». А практикантки: «Неужели мы превратимся в таких?»
Только одна Лена никак не изменила своего облика. Но если в институте казалось, что она выглядит скромнее своих подруг, то сейчас именно Лена подверглась обстрелу осуждающих взглядов. Юра смущенно топтался возле нее. Его борода тоже не вызвала одобрения.
Первое слово, которое произнесла заведующая учебной частью, было «один», и оно относилось к Юре Рябинину. Сразу к нему обратились все взгляды присутствующих.
— Значит, все по-прежнему… — вздохнула завуч.
— Нет, нет, — поспешил возразить Юра, — у нас в институте ребят много. Честное слово! Просто так получилось…
— Вы, кажется, физик? — спросила завуч. — Я просмотрела документацию. Наверно,
— Нет, в Бауманский полтора очка не добрал, — признался Юра.
— Понятно, — сказала завуч. — Ну что ж, мои дорогие, все равно мы очень рады. И хоть учить детей всегда было трудно, — произнесла она, к удивлению практиканток, явно подражая голосу Надежды Александровны, завкафедрой педагогики, — а сейчас как сами понимаете… что?..
— Совсем невозможно, — подсказал Юра Рябинин, и практикантки захихикали.
— Правильно. Я ведь тоже у Надежды Александровны училась. Вместе с вашими документами она прислала мне письмо. Ну, думаю, родственники приехали, и мы с этой невозможной задачей все-таки справимся. Я здесь заведую учебной частью, и зовут меня Галина Петровна. А вот Наталья Ивановна, преподавательница физики, ведает частью воспитательной.
— При таком статусе воспитание кое-где как бы отдельный предмет, — сказала Наталья Ивановна, пожилая женщина с суровым лицом. — Не знаю, как у вас в институте, а у нас уже анекдот про это ходит. Может, слыхали? Какого-то мальчишку уличили во лжи… Да вы небось слыхали?
Практикантки зашушукались.
— Это про того мальчика, который сказал: «Я в четвертом классе, и мы только доброту и мужество проходили»? — громко предположила одна из девушек.
— Ну да, — продолжил Рябинин, — «…а честность в пятом классе проходить будем».
Все засмеялись.
Когда суровое лицо Натальи Ивановны озарилось улыбкой, практикантки пожалели, что заведующая воспитательной частью не улыбается постоянно. Так шла ей улыбка.
— Не будем долго распространяться, — прекратила веселье Галина Петровна. — Главное, чтобы жилось нам дружно и приезд нашей замечательной молодежи принес пользу всем нам.
Раздались аплодисменты.
— Особенно мы рассчитываем на вашу помощь во внеклассной работе. Группы продленного дня, кружки, дополнительные занятия. Мы стараемся как можно больше загрузить время наших учеников, чтоб его не оставалось для улицы. Ну, а теперь прошу познакомиться друг с другом.
Никто не шелохнулся.
— Смелее, смелее, — поторопила Галина Петровна.
И это не подействовало.
— Ну! — сказала она еще более-энергично.
И вдруг раздался голос очень красивой девушки. Она спросила по-английски:
— Кто преподает английский?
И получила в ответ тоже по-английски: «Я, моя красавица», — от невысокой, скромной и добродушной женщины с очень русским лицом.
— У вас просто Кембридж, — добавила женщина уже по-русски, хоть и ее произношение было безукоризненно.
Только теперь стерлась «нейтральная полоса». Практиканты и «старожилы» перемешались. Все это напоминало сцену «братания».
— Литература! — как зазывала на ярмарке, выкрикнула девушка, которую мы приметили в вестибюле института в очереди за стипендией.