Это не любовь...
Шрифт:
– Пару раз… Но сильно запомнился первый. Там было ясное сознание, и я запомнила все подробности, которые были там… за барьером. Когда ты выходишь.
– Расскажешь?
– Да, – кивнула я. Это была хорошая вводная для нашего сегодняшнего время провождения. – Мне было восемь, кажется. Я утонула. Подробности самого процесса не буду, там всё банально, но вот дальше…Как только тело отключилось, и я перестала испытывать дискомфорт от воды в легких, сознание резко прояснилось. Щелчком. И меня начало топить в каком-то странном звуке – это было очень громко. Переходы от лязга до гула и потом в как… очень красиво не звук, а пение, потом снова гул, лязг… Трясти начало очень сильно. И паралельно шла информация – что идет
– А свет был не впереди. Он был внутри! И такое ощущение – радость, эйфория, восторг, и все поет! Еще ощущение предвкушения, что наконец-то! Наконец-то возвращаюсь в покой, домой, туда, где ждут и теперь все будет хорошо – отсутствие тревоги и любого беспокойства, умиротворенное блаженство! Параллельно я видела где-то на границе сознания, как меня вытащили и реанимируют. Никаких эмоций это не вызывало до тех пор, пока у них не получилось. На самом деле это была всего пара минут, но времени в моем состоянии почти не ощущалось, и все растянулось по длительности. Картинка реанимирующих меня людей немного сбила, и чувство прекрасного пропало… Потом я почувствовала как что-то болезненное и грубое рвет меня обратно препятствуя полету – это было больно и страшно, и я внутренне просила оставить меня в покое и позволить двигаться дальше! Дальше свет пропал. Боль и удушье вернулось, внутри было разочарование и ощущение, что меня обманули и я плакала… Вот так!
Женька задумчиво слушал и через несколько минут среагировал.
– Там лучше, чем здесь?
– Я этого не говорила, Жень! – сразу тормознула я его. – Там бывает по-разному. Я была ребенком и уходила в чистом состоянии – одновременно в просветленном и наивном, доверяя тому, что встречало меня, и не боясь, открываясь этому. Поэтому у меня там все было хорошо…
– А как будет… было бы у меня?
– Это зависит от того, как ты живешь и самое главное от того, в каком состоянии ты войдешь в смерть. Если в страхе или неприятии, гневе или ощущении несправедливости, все будет иначе.
– На востоке я пробовал наркотики… - не глядя на меня вспоминал Женька, ведя машину.
– И пару раз я вмазывался героином. То, что ты описала – радость, эйфория, восторг предвкушение, возвращение домой, отсутствие тревоги и любого беспокойства, умиротворенное блаженство… Героин дает это во время «прихода». Это так охуенно! После этого все кажется ненужным и раздражающим… Как ты потом жила, зная, что есть альтернатива?
– А как ты живешь, попробовав это?
– Я очень часто вспоминаю… иногда мне снится, как я вмазываюсь и это ощущение возвращается! Но я больше… никогда! Это страшно, после того как заканчивается! Каждой дозой ты убиваешь в себе возможность получать удовольствие от жизни! Она становится бесцветной, безвкусной и бессмысленной! Но я помню это ощущение, Ань, и никогда не забуду!
– Я тоже помню удовольствие от своей смерти, и мне тоже оно иногда снится!
– Я хочу умереть ТАК! С этим ощущением… и я хочу в нем там остаться. Хочу этот покой и того, кто дает его!
– Сегодня у тебя будет шанс… Сколько жизней у тебя осталось, мой кот?
– Донашиваю последнюю… - ухмыльнулся он, - да и та уже вся в дырках!
– Прости, котяра! – засмеялась я.
– Штопать я не умею. Но мастер класс по стриптизу я тебе сегодня организую!
– Итак, - попытался он в очередной раз, - куда мы едем?
Засмеявшись и отрицательно качая головой, я закрыла глаза и легла на разложенное
– Вези нас к метрополю! – немного вскрыла я карты.
Незаметно я уснула, и когда мы припарковались на освещенной и полупустой стоянке у недостроенной гостиницы Женька, пробегаясь пальцами по ребрам, заставил с воплем меня подскочить.
– Не пищи, ангел смерти! – стебанул он меня.
– Что там дальше с твоей интригой?
Нацепив на Женьку рюкзак и вложив в его руки свернутый в рулончик каремат, я закинула на плечо спальник и молча пошла к недостроенной высотке, моделируя про себя картинку и ощущения, что мы уже с ним наверху. Так как не была уверенна полностью, что нас не остановят сторожа. Ворота на стройку были открыты, и я шагнула внутрь, останавливаясь от того, что догнавший меня Женька перехватил мой локоть и развернул.
– Охренела?
– зашипел на меня он, - туда-то тебе зачем? Нас же в участок упекут до выяснения, если поймают!
– Верь мне! – требовательно шепнула ему я. – И перестань мандражировать, они почувствуют твое беспокойство и пойдут на обход, а так будут мирно бухать в сторожке, - кивнула я ему на сторожевой вагончик, дверь которого была закрыта.
Утянув подальше от фонарей, я увела его на другую сторону архитектурной махины, и не обнаружив лестницы, всунула в его руки спальник, подставляя к неостекленному окну большой деревянный короб, как ступеньку. Немного помучавшись, я очутилась внутри. И через минуту Женька был уже рядом.
– Ну я так понимаю идиотские вопросы типа «а на фига» задавать бесполезно, да? – зло зашептал он.
– Симоненко понесло!
– Не возникай! – шикнула на него я и, достав фонарик, отправилась на поиски лестницы наверх. Я почему-то была уверена, что она здесь была, и через минут пять блужданий ее обнаружила.
– Вперед мой юный друг! – шепотом стебанула я Женьку, подталкивая в спину, - нам на самый вверх!
– Ты обалдела? – зашептал он – тридцать этажей!
– Ты ж у нас собровец, - захихикала я освещая нам путь, - марш броски и всё такое…
– Я БЫВШИЙ собровец! Сейчас я старый, облезлый, больной и не в меру курящий кот… - жаловался он, бодро вышагивая наверх.
– Я должен дома сидеть под одеялом и смотреть телек! И вообще! Что я психически здоровый человек 26 лет отроду делаю в чужом городе на стратегически охраняемом объекте с несовершеннолетней и мало вменяемой девочкой!? – притормозил он.
– Иди-иди… - подтолкнула я его сзади.
Переругиваясь и задыхаясь от нехватки кислорода и усталости, мы наконец-то вылезли на плоскую круглую площадку диаметром метров двадцать и, замерев, уставились на вид города.
– Афигеть… - протянул восхищенно Женька.
– Мхм… - задыхаясь, выдавила из себя я. – А теперь перекур!
Пока Женька, прикурив, любовался видом, стоя на краю крыши, я быстро раскатала каремат и, расстелив на нем спальник, улеглась сверху, разглядывая звездное небо.
Я смотрела вверх, а он вниз. И мне это не понравилось!
– Иди сюда, - позвала я Ожникова, и он, присев у меня в ногах, оперся спиной на мои согнутые в коленях ноги, как на спинку кресла, - посмотри какое небо!
Ласково потянув его за волосы на затылке, я заставила его запрокинуть голову и смотреть на небо.
– Мхм… - восхищенно пробормотал он.
– Дай сигарету, - потребовала я, и он протянул мне пачку, продолжая разглядывать звезды.
Перевернувшись на живот, я отыскала в рюкзаке тетрадку и аккуратно выпотрошила на нее табак. Достав пакетики с травой, я понюхала несколько штук и нашла сладковатый знакомый запах. Стряхнув табак, я собрала пустой сигаретой измельченную марихуану, уплотняя ее тоже, найденной в рюкзачке ручкой, и когда закончила, скрутила кончик сигареты, чтобы травка не высыпалась. Вытащив зубками фильтр, я выкинула его и рассмотрела мой импровизированный косяк.